Мехвод неожиданно тормозит, поворачивается влево, кричит кому-то:
— У тебя есть связь?
Идёт в лесополку.
Слава Богу, в лесополке наши.
— С Н.Н. можно через тобой связаться?
Значит, только миномётный обстрел таит для нас угрозу. Но это ничего, ничего, ничего….
Не теряя темп, чтобы не сбить дыхалку, я бегу дальше.
Пробегаю метров пятнадцать и слышу сзади две автоматные очереди.
Слышу топот за спиной.
Истошный, надрывистый крик:
— Хохлы!!!! Уходим!!!!
Не наши в лесополке. Не у наших мехвод запросил связь с Н.Н. — крупный чин, позывной которого совпадает с названием большого российского города.
Услышав его, хохол сказал: «Щас я тебе покажу Н.Н.» — и метнулся к оружию.
Двое наших, замыкающих, стали свидетелями этой сцены, выйдя из-за кустов, и убили его. Но сами не ушли. Один за другим полегли там от огня его побратимов.
Я узнал это позже, от оператора дрона соседней части, который видел всё происходящее. Тогда я не знал, что с ними произошло. И про убитого хохла я не знал.
А мехвод улизнул, успел убежать. Обогнал меня на дороге, всё так же крича:
— Хохлы, хохлы!!
Сейчас я понимаю, что, если бы он не свернул в лес, а, не заметив хохла, прошёл дальше, тот вышел бы прямо на меня и, увидев на мне белые ленты, расстрелял бы меня сбоку. Я бы даже ничего не успел предпринять, скорее всего.
А так я ушёл далеко вперёд.
Но теперь это уже мало что меняет. Вся лесополка будто зашевелилась. По нам открывают огонь с двух сторон.
Будто вши по гаснику, отовсюду ползут хохлы. Так нам кажется. Будто их сотни, тысячи, миллионы. Они кругом. Они везде.
Мы бежим.
В кино пули свистят, издавая характерный, эффектный звук. Я всю жизнь представлял себе, что и в реальности оно так.
Но киношный свист пуль вообще никакого отношения к реальности не имеет.
Пули не свистят. Они издают неприятный стук, воспроизвести который, описать мне сейчас очень сложно. Но его надо один раз услышать, и больше его ни с чем не спутаешь.
Я перебегаю открытые пространства с той же скоростью, что и бегу под защитой деревьев. Всё, уже мне не изменить темп, несмотря на смертельную опасность. Я бегу так, как бегу, ровной, равномерной рысцой, уповая только на Божью защиту. Малейшее изменение темпа — и я задохнусь, и потом мне не восстановить дыхание. Упаду, сяду, остановлюсь. А это смерть.
Между деревьями мелькает крыша дома.
Резко, как из-под земли, всплывает покорёженный, прострелянный дорожный указатель «Н-ка».
Прохожу мимо него, всматриваясь в название, не зная ещё, насколько важным в моей жизни станет этот населённый пункт.
Не знаю я и того, что в эти секунды жизнь моя и моих товарищей висит на самом тонком волоске за всю эту историю.
Что мы все на мушке своих же, русских солдат, строго проинструктированных уничтожать всех идущих с севера, потому что там наших нет.
Доли секунды отделяют нас от гибели. Спасают белые ленты на руках и ногах. Спасает колебание наших, нежелание убивать, пока нет железной уверенности, что перед тобой враг (нежелание, характерное для многих наших воинов, заплативших за него жизнью, заколебавшихся там, где надо уверенно и без рефлексий стрелять).
Спасает нарушение чёткого приказа во имя каких-то более высоких, что ли, ценностей.
Так или иначе, но они подпускают нас, и вот я уже вижу, как наши встречаются с нашими. Как изнеможённо падает один из моих товарищей на землю. Вижу незнакомых солдат, окруживших наших бойцов.
Сам бегу к ним, сам опускаюсь на землю, потому что налитые свинцом ноги не могут уже держать ни мой вес, ни всё, что на мне.
И буквально через минуту этот сраный стук.
И все бросаются кто куда: солдаты на позиции, а нашим командир кричит:
— Уходим!
Вся сволочь, расшевеленная нами в лесополке, выползает, как болотная нечисть, следом за нами сюда, на окраину села.
Начинается перестрелка.
Я из последних сил поднимаюсь с земли, бегу за своими и…
…оказываюсь в начале одного из своих более ранних рассказов.
Широкая улица. Я на углу дома. Мои на той стороне, бегут под прикрытием домов и деревьев вниз, отстреливаясь на ходу.
А я смотрю то на фонтанчики пуль на дороге, то на их удаляющиеся фигуры.
Мне кажется, вечность я смотрю на это.
Но по факту решение принимается очень быстро: мне не перебежать улицу, слишком плотный огонь по ней.
Я откатываюсь назад, падаю за крыльцо дома. Скидываю с плеч рюкзак.
Один из солдат, местных, оборачивается ко мне:
— Что со своими не ушёл?