– Герой, твою мать, сто чертей тебе в задницу! Ну, чего шарами лупаешь, сержант Зорин? Честь отдай по уставу, да обними отца-командира, или загордился в своем «элитном» штрафном подразделении?
Это было неплохое начало дня. Он приходил в себя, заново рождался, смывал позор и потрясения последнего месяца. Обнимался со смущенным и несколько озадаченным Гурвичем, уже и не надеявшимся обрести видимость вольной жизни, с разжалованным офицером интендантской службы Шельнисом, который после допросов в СМЕРШе продолжал трястись, как бубен.
Городок Бобыш, занятый подразделениями 34-го мотострелкового батальона, располагался в ближнем тылу. Части и соединения 1-го Украинского фронта под командованием маршала Конева продолжали выдавливать немцев и местных коллаборационистов из приграничных областей Западной Украины. Передовые части прорвали глубоко эшелонированную оборону, ушли на запад и у границы Польши увязли в тяжелых позиционных боях. Соединения вермахта, щедро разбавленные подразделениями Ваффен СС, оборонялись отчаянно, с упорством обреченных, периодически переходя в контратаки. Наступление захлебывалось, дневные переходы становились короче, обескровленные части переходили к обороне, дожидаясь подвоза пополнения и боеприпасов.
Вечером восьмого сентября гвардии сержант Зорин уже находился в распоряжении роты, знакомился с бойцами отделения, среди которых знал только Мишку Вершинина, и вникал во всю эту непростую ситуацию.
Положение на театре военных действий складывалось весьма странное. Войска 2-го и 3-го Украинских фронтов взломали оборону противника и вели боевые действия в восточных областях Словакии, Венгрии, Румынии. На севере – образцово-показательная операция «Багратион», проведенная маршалом Рокоссовским: освобождение Белоруссии, победоносное шествие по Восточной Польше с попутной ликвидацией очагов сопротивления. Немцы отступали организованно, умно, применяя отработанную тактику «эластичной обороны», позволяющую путем сокращения периметра фронта компенсировать растущие потери в живой силе и технике. И все же времени на перегруппировку у них не было. Красная армия давила…
И встала на Висле – обескровленная, уставшая, подчиняясь странному приказу Ставки. Встала в дневном переходе от истекающей кровью Варшавы, где повстанческие части Армии Крайовой уже месяц отбивались от превосходящих сил корпусной группы обергруппенфюрера СС Эриха фон дем Бах-Залевски. Восстание захлебывалось, мирные жители гибли тысячами, каратели и солдаты 29-й гренадерской дивизии Каминского, входящей в самопровозглашенную РОНА – Русскую освободительную народную армию – проводили массовые расстрелы, сжигали дома, вывозили имущество. И все это происходило на глазах у советских войск, не имеющих приказа брать Варшаву.
45-я стрелковая дивизия, в полках которой оставалось не более половины штатного состава, за первую декаду сентября продвинулась лишь на двенадцать километров. Передовые штурмовые группы при поддержке эскадрильи истребителей выбили немцев из городка Дербенец и едва не потерялись в глухих дубово-буковых лесах приграничной полосы. Позиции дивизии оказались растянуты, связисты не спали сутками, мотая провода. Обещанное подкрепление запаздывало. Нервозность командования дивизии передавалась командирам подразделений. Внятных приказов не было – похоже, наступление тормозилось по всему 1-му Украинскому. Разведка сообщала, что на территории противника, в десятикилометровой прифронтовой полосе, происходят загадочные перемещения живой силы и техники. Как будто вымотанные части спешно отводятся в тыл, а вместо них заступают новые, и готовится серьезный контрудар – причем отнюдь не пехотой.
Одиннадцатого сентября из штаба армии спустилась директива: частям 45-й стрелковой дивизии генерала-майора Сидельникова, при поддержке батальона тяжелых танков КВ-8, срочно выдвинуться на рубеж Володич – Грозино и, не дожидаясь контрнаступления немцев, взять ряд ключевых высот у крупного населенного пункта Багровичи. Фланги фронта пришлось оголить, подразделения стягивались для удара – два мотострелковых полка, две батареи 76-мм полевых орудий.