Двое оперуполномоченных, один из которых лейтенант Новиков, еще не обстрелянный по-настоящему новичок. Самый опытный из этих троих капитан Царьков отзывается на другой участок работы.
Двое… И архисложная оперативная разработка, за которую всю ответственность несет лично он, генерал-майор Карпухин.
Вот и верь после этого общепринятому в обществе мнению, что «погоны не давят».
Давят! Да еще как давят! Так давят, что порой в землю на два метра вбивают. Причем без почетного салюта. Вчера был генералом, а сегодня – покойник, враг Родины.
Карпухин вызвал помощника и, едва тот переступил порог, охрипшим от чрезмерного курева голосом приказал:
– Найдите Царькова и срочно ко мне!
– Так он, товарищ генерал, уже минут пятнадцать как в штабе топчется. Просил доложить, чтобы…
– Так чего же ты!.. – не дал договорить майору Карпухин и тут же приказал: – Зови его!
Оперуполномоченный «Смерша» капитан Царьков был старшим группы по разработке ужгородского радиста, включая его связи в городе, однако Драга вел себя настолько незаметно, тихо и спокойно, что Царьков даже выдвинул предположение о том, что на связь с Михаем выходит не он лично, а кто-то из его родни, проживавшей в том же доме на окраине Ужгорода. В чем Карпухин не мог не сомневаться. Уж слишком значимой была возложенная на Стефана Драгу ответственность, чтобы перекладывать ее на плечи своих сестер.
Скрипнула дверь, и выросший на пороге плечистый капитан вскинул руку к виску:
– Товарищ генерал-майор, капитан…
– Всё, приехали, – остановил Царькова Карпухин, не очень-то любивший принятый в генеральской среде излишний официоз и чинопочитание. – Давай-ка ближе к делу.
Он прошел к окну, прикрыл на всякий случай распахнутую настежь форточку, через которую врывалась напоенная апрельским ароматом весна.
– Что у тебя?
Царьков невольно закашлялся. То ли из-за папиросного дыма, который не мог разогнать даже гулявший по комнате весенний ветерок, то ли из-за ощущения ответственности момента, которое повисло в воздухе.
– Товарищ генерал, наш подопечный вроде бы как зашевелился.
Этого следовало ожидать, причем еще вчера вечером, когда Драга принял радиограмму, в которой ставилась задача «подготовить и обеспечить безопасность выхода Вербовщика на лесных людей», и все-таки Карпухин не смог сдержать своих чувств:
– Выходит, зашевелился, гаденыш. Хорошо. Очень хорошо! А теперь подробнее.
Робеющий в присутствии столь высокого начальства, Царьков немного раскрепостился и уже без предательской «перхоти» в голосе произнес:
– Мы, товарищ генерал, думали, что он еще вечером или в крайнем случае ночью рванет на встречу с резидентом, но этот гад явно не торопится. Всю ночь и весь вечер он сам и его родня из дома носа не показывали, и я уж стал в самом себе сомневаться – не упустили ли кого ненароком. Однако ту уборную, что у них в огороде, все семейство навещало справно, как тому положено быть. Утречком тоже не забыли справить свою нужду, потом, видимо, позавтракали, и вскоре на ихнем крыльце нарисовался сам Стефан Драга. Посмотрел на небо, видимо прикидывая, как одеваться в дорогу, и ровно в восемь тридцать вышел с мешком из хаты.
– С пустым мешком? – уточнил Карпухин.
– С пустым, с пустым, – заверил Царьков. – Он еще сложил его в несколько раз и в тряпишную сумку засунул.
– Так, и что дальше?
– Мы отследили его до самой станции, где он и еще дюжины две мужиков и баб впрыгнули в товарняк, идущий на Мукачево.
– Выходит, Мукачево… – как бы сам про себя протянул Карпухин. – Это уже кое-что.
Достав из коробки «Казбека» очередную папиросу и уже по привычке прокрутив ее промеж пальцев, он затянулся длиннющей затяжкой и уже сквозь облачко дыма прищурился на Царькова.
– Кто его сопровождает?
– Старший лейтенант Тукалин и лейтенант Новиков. А я к вам сразу же поехал.
– Та-ак, хорошо, – потирая рукой подбородок, пробормотал Карпухин. И тут же: – Думаешь, двоих хватит? Может, и тебе на помощь к ним рвануть? На машине ты быстрее их в Мукачево окажешься.