— Везучие, — согласился Войтик
— Я и говорю. Повезло.
— А дальше что было? Экипаж у тебя вроде другой.
— Дальше худо было, — механик печально покачал головой с короткой шеей. — Через день снова снаряд поймали. И что обидно, мелкий, наверное, 37 миллиметров. Но в упор. Врезало крепко, аж дым пошел. Думал, горим. Успел выскочить, «бэтэшка» подымила, да перестала. Ну, я полез, а там… Все в кровище. Рука валяется, кому-то живот разорвало. Погибли смертью храбрых товарищи мои.
— Дурак ты, — сказал Шпень. — Какое уж тут везение? Ты со своей круглой мордой уцелел, а ребят на куски. Да еще танк бросил.
Механик стал оправдываться, что заглох мотор, и оставаться в танке было нельзя.
— Но я быстро вернулся!
— Медаль тебе на задницу.
Рассказ круглолицего нам не понравился.
Мы практически не отходили от своих машин, мельком перебрасываясь несколькими словами друг с другом. Когда выдалось несколько свободных минут, сели перекурить с Пашей Закутным и Федей Садчиковым. Более спокойно обсудили вчерашний бой. Говорили откровенно, у кого что накопилось.
— Хотите верьте, хотите нет, — горячо убеждал нас Паша, — а я в бою не боялся. Перед этим трясся, чуть в штаны не напустил, а потом как обрезало.
— Стрелял ты или Князьков?
— Князьков, кто же еще! Он метко садит. Чешский танк прямо в лоб уделал. А у того броня, наверное, усиленная. И вторым снарядом добил. Когда в воронке его чуть не завалило, попроще стал. Он и наган там потерял. Страшно, когда землей живьем заваливает.
— Не то слово, — отозвался я. — Когда по грудь засыпало, да еще гари надышался, думал, не выберусь…
— Тебя лейтенант хвалил. Рассказывал, как ты ему помог. А Гришку из Таганрога живьем засыпало. Жуткая смерть.
Помолчали, вспомнили своих. Потом самый опытный из нас, Федя Садчиков, сказал, что немецкие танки не лучше наших.
— Горят, как спички. Но подготовка добрая. Помните, как они подбитый танк эвакуировали? Видать, тренировались не раз. Подцепили в момент, дымовую завесу поставили, а остальные танки огнем прикрыли. Так мы и упустили фашиста. Нам этим вещам учиться надо. А мы с тобой перли, вылупив глаза. Нас чешский танк едва в боковину не уделал. Спасибо Князькову. Здесь я, конечно, прозевал, а наука для всех.
— Танки у них не такие уж страшные, — сворачивая очередную цигарку, согласился Паша. — С этими, считай, на равных. Но мы еще с тяжелыми Т-4 не сталкивались. У них броня тридцать миллиметров и пушка семьдесят пять.
Паша лучше всех знал технику. И нашу и немецкую. По крайней мере, теоретически.
— «Сорокапятка» метров за пятьсот его возьмет, — предположил я.
— В лоб вряд ли. Это же не мишень. Наклон брони, дополнительная маска у пушки. Да и броню фрицы могли нарастить.
— Целиться надо лучше, — сказал Садчиков. — Прошибем мы его, если попадем куда надо. Ладно, чего гадать. Встретимся — увидим.
Паша Закутный вдруг вспомнил институт и девушек нашего факультета.
— А ведь бегали они за мной. Правда, Леха?
— Бегали. Ну и что? Чего сейчас хвалиться.
— Просто жалею. Среди них такие были… ну, согласные. Они уже с другими парнями до этого жили. Мне открыто намекали, а я боялся. Вспоминаю, вот дурак был. Сгоришь, как головешка, и не узнаешь, для чего женщины на свете существуют. И Зинку Салину зря упустил.
Помолчали, потом пошли к своим танкам. Тем более мы оставили возле машины одного водителя Прокофия Шпеня. Тот жевал сухарь, макая его в кружку с водой. Предложил и нам, но мы отказались. Механик сообщил, что слышал орудийный гул на северо-востоке. Значит, нас обошли?
— Необязательно, — авторитетно ответил наш командир, Федор Садчиков. — Линия фронта извилистая.
— Лучше б она к западу извивалась, — неожиданно захохотал Прокофий и уронил огрызок сухаря на траву.
Поднял, обдул и снова принялся грызть. Мы тоже попросили, а пока грызли, насчитали целую армаду двухмоторных «юнкерсов», плывущих правильным клином на восток. Мы насчитали тридцать шесть бомбардировщиков и штук десять истребителей.
— Вот где-то шарахнут. Не повезет ребятам.
— Зато нам везет, — огрызнулся кто-то. — Могилы рыть не успеваем.
А вскоре немцы снова навалились на полк Урусова.
Штук пять танков на скорости обстреляли линию обороны. Потом отступили и, маневрируя, принялись настойчиво долбить позиции фугасными и осколочными снарядами. Урусов дал команду не отвечать до особого сигнала. Танки совсем обнаглели. Разбили «сорокапятку», накрыли несколько стрелковых ячеек, а потом влепили фугас в командный пункт батальона. Был убит один из опытных комбатов и двое-трое помощников, находившихся вместе с ним.