Спасала нас и семейная традиция делать различные заготовки дикорастущих плодов, грибов, растений. Эти заготовки спасали нас не только от голода, но и от свирепствовавшей тогда на Дальнем Востоке цинги. Мы с детства были приучены к сбору ягод и грибов и хорошо их знали. Собирали и в большом количестве сушили грибы - маслята, моховики и главный гриб - белый! На соление брали большие белые грузди, рыжики и лисички, но особый грибной деликатес был у нас - беляночки и волнушечки...
Фруктами Дальний Восток небогат, но зато ягод!!! В ближайшей тайге мы находили земляничные поляны, кусты жимолости, целые заросли малины, терпкую продолговатую, крупную зелено-спелую ягоду (по-местному, "кишмиш"), дикий виноград, да еще рябину и черемуху, а подальше, с так называемых "ягодных марей" приносили полные туеса голубики, брусники, морошки. Так же далеко ходили по весне на сбор черемши, этого дикорастущего широколистного чеснока, настоящего кладезя витамина С, главного "доктора" от цинги.
Отец и дед занимались и рыбной ловлей, но не на удочку, а при помощи так называемых "морд", или сплетенных из ивовых прутьев вершей для ловли рыбы. И почти каждый вечер ходил отец после работы на недалеко протекавшую бурную, студеную речку забирать улов. Иногда приносил "мелочь", а в период нерестового хода лососевых - и красную рыбу: горбушу, кету или кижуча,
некоторые экземпляры которых достигали 6-8 килограммов (в этом случае появлялась у нас и красная икра). И все это и варилось, и жарилось, и засаливалось, и сушилось. А в общем - все шло к столу...
Семья наша не была набожной. Отец, по-моему, всегда был откровенным атеистом, хотя поддерживал, скорее, не религиозные, а обрядовые праздники. Мама тоже к этим праздникам относилась с почтением, но тем не менее у нас никогда по-настоящему не соблюдали ни малых, ни "великих" постов. Зато на масленицу пекли огромное количество блинов, на пасху - красили яйца. А когда в 30-е годы открыли магазины со странным названием "Торгсин", в которых скупали у населения золотые, серебряные изделия и всякого рода украшения из драгоценных камней в обмен на белую муку-крупчатку, сахар и прочий дефицит, то мама в первую очередь снесла туда золотые нательные кресты и только после этого другие, невесть какие богатые украшения, оставив себе все-таки любимые золотые малюсенькие серьги. А в годы моей активной атеистической "деятельности" в так называемом СВБ (Союз воинствующих безбожников) мы, ребятишки, с особенным усердием и упоением ставили для взрослых массу "безбожных" спектаклей. Вот тогда по моей просьбе мама без особого сопротивления (и с одобрения отца) сняла из "красного" угла висевшую там большую икону Божией Матери и отдала ее моей бабушке.
В нашей семье всего родились семь детей, но трое умерли еще в раннем детстве (что по тому времени не являлось редкостью), и до начала войны нас дожило четверо: два моих старших брата, моя младшая сестра и я.
Пытался я несколько раз составить генеалогическое древо нашего рода, но отец мой никогда не посвящал нас в свою родословную, и дальше своего деда Данилы и бабушки Кати по материнской линии я так ничего и не узнал. Да в те годы как-то и не принято было искать свои корни: мало ли что "раскопаешь". А вот по боковым ветвям мне хорошо были знакомы другие дети и внуки Карелиных, жившие недалеко от нас. Это брат мамы,
Петр Данилович, тоже дорожный мастер, коммунист, угодивший в 1937 году совершенно неожиданно под репрессивный каток и бесследно исчезнувший где-то на бескрайних просторах Крайнего Севера. Остались у него больная жена и пятеро детей, которым удалось выучиться, пережить войну; многие из них живы и теперь.
Должен честно сказать, что тогдашние аресты и поиски "врагов народа" заражали многих, в том числе и нас, младших школьников (помню, например, как мы, ученики 2-3-го класса по подсказке некоторых учителей искали на обложках своих школьных тетрадей в васнецовских стилизованных рисунках по былинной тематике якобы замаскированные надписи, наподобие "Долой ВКП(б)", и если не находили, то значит, "плохо искали"). А вот внезапные аресты наших близких, за кем никто из окружения никаких преступлений не видел, мы воспринимали как досадные ошибки при таком масштабном деле разоблачения вредителей и вообще всяческих врагов народа (тогда широко пропагандировалась известная пословица "лес рубят - щепки летят").