Как я узнал позже, муж моей тети Клавдии Даниловны в детстве совершил более отчаянный поступок. Когда его после 6-го класса не допустили к дальнейшей учебе (по крайней бедности), он, 14-летний паренек из глухой деревни под Ярославлем, сам поехал в Москву, добился там приема у Надежды Константиновны Крупской, которая тогда была заместителем Наркома просвещения РСФСР. В результате - распоряжение Наркомпроса: "Принять Баранова Василия в школу-семилетку". А дальше - техникум и т.д.!
Так случилось, что и меня с сестрицей, и моих двоюродных сестру и четырех братьев - детей репрессированного дяди моего Петра Карелина и вырастили, и воспитали, и поставили на ноги наши матери, оставшиеся без мужей. И слава им, обыкновенным русским женщинам, вечная добрая наша память.
В отличие от нашей поселковой школы здесь мы ежедневно после уроков занимались в разных оборонных кружках, и это фактически была хорошо организованная военная подготовка. Штатных военруков у нас не было, а в определенное время в школу или в интернат приходили к нам настоящие сержанты из воинских частей, располагавшихся в городе, и тренировали нас по всем оборонным, как тогда говорили, предметам. Некоторые мальчишки, кроме того, ходили на занятия в аэроклубы, где учились и самолетом управлять, и с парашютом прыгать, что давало им преимущество - уже после 9-го класса поступать в летные училища.
Военная организация школы состояла из взводов (классов) и рот (всех одноуровневых классов). Так, например, три десятых класса составляли роту. В масштабе всех 8-10-х классов школы это был "юнармейский батальон". Старосты классов были командирами взводов, а наиболее старательный из них назначался на должность командира роты. Самый старший по возрасту из учеников 10-х классов был комбатом, а когда меня избрали еще в 9-м классе комсоргом школы, то и должность определили - "батальонный комиссар". Естественно, комсорги классов были "политруками рот". И как серьезно относились мы к этим своим "юнармейским" обязанностям! Даже по "юнармейскому чину" нашивали на рубашки или пиджаки петлички с соответствующими армейским знаками различия вырезали из жести квадратики ("кубари") или прямоугольники ("шпалы") и весьма этим гордились. И величали нас, соответственно, меня, например: "товарищ юный батальонный комиссар". Вот так прививались и уважение к армии, и даже кое-какие командные навыки.
10-й класс мы закончили в 1941 году, за два дня до ставшей роковой для всей страны даты - 22 июня, и сразу после выпускного вечера на следующий день поехали в районный центр (тогда город Облучье входил в Бирский район с центром на станции Бира), чтобы определиться в военные училища. Тогда было повальное увлечение военными училищами (летными, танковыми, артиллерийскими и т.д.), а я выбрал для себя (с учетом семейной традиции и из чувства благодарности за бесплатное обучение) Новосибирский военный институт инженеров железнодорожного транспорта. Но все наши планы и мечты враз сломала заставшая нас в райцентре весть о начале войны И сразу, как по команде, к райвоенкомату стеклась огромная очередь людей, стремящихся скорее влиться в ряды вооруженных защитников.
Двое суток нас, выпускников школ, держали в неведении относительно наших заявлений (я тут же передумал и написал заявление в Танковое училище), а потом сообщили, что все военные училища уже полностью укомплектованы и мы призываемся как красноармейцы. На сбор нам дали два дня. Быстро разъехались мы по домам, собрали вещи. Недолгие проводы были с родными, и вскоре эшелоны развезли нас по разным районам Дальнего Востока.
Я с несколькими своими школьными товарищами оказался в эшелоне, который вез нас на запад, но радость наша была недолгой: довез он нас через двое суток только до города Белогорска, всего километров за триста от места призыва, где мы все влились во вновь формируемый 5-й армейский запасной стрелковый полк 2-й Краснознаменной Армии Дальневосточного военного округа, ставшего уже именоваться фронтом, хотя и не действующим.
Этот спешно развертывавшийся полк еще не имел достаточного количества командного состава, а эшелон за эшелоном привозили сюда, казалось, несметное количество призванных и мобилизованных.
Ротой, в которую я попал, командовал младший политрук Тарасов Николай Васильевич. Я хорошо запомнил этого первого в моей армейской жизни командира, высокого, стройного, уже успевшего устать от бессонных ночей, но не потерять при этом какого-то мудрого спокойствия. Всего-навсего с двумя "кубарями" в петлицах (а я-то в школе "целых две шпалы" носил!), он тем не менее успевал справляться с ротой более чем из пятисот человек, в основном, необученных разновозрастных людей, большинство из которых были или малограмотными, или неграмотными вообще (такой контингент поступал в первые дни мобилизации, особенно из таежных поселков).