— Ты не из тех, кто целуется и уходит, будто это ничего не значит, — сказал он, легко проводя губами по её коже. — Я тоже. — Это не секс на одну ночь. — Веры живут по другим правилам.
Он лизнул её, и она почувствовала, как сумочка выскользнула у неё из рук и упала на пол.
— Зак, — шёпотом взмолилась она.
Он крепче прижал её к себе.
— Возможно, мы тактильные, больше, чем люди, но в этом нет ничего случайного. Дело в дружбе, в удовольствии, в доверии.
— Замечательно.
— Так и есть. — Ещё один поцелуй в чувствительную шею. — Поверь, Энни. Я не причиню тебе вреда.
В этот момент она почти поверила. Схватив его за руки, она позволила себе раствориться в его мужском жаре.
— Благодаря тебе я чувствую себя красивой.
— Ты красивее, — прошептал он, — и сексуальнее греха.
— Ты жалуешься? — Она опустила руки, когда он потянул за пояс, который удерживал его. — Мне не понравилось, как Марксон раздевал тебя глазами.
— Он так не делал. — Почувствовав, что платье распахнулось спереди, она чуть сдвинулась, чтобы Зак вытащи пояс из внутренней петли. Он так и сделал… ткань упала.
— М-м-м. — Шёпот абсолютного удовольствия, когда Зак начал стягивать платье. — Лишь мне позволено раздевать тебя, — поцелуй в обнажённое плечо, — и ласкать.
«Ласкать».
Это слово напомнило, что он не человек, и абсолютно не ласковый зверь.
— Ты большой собственник. — Воздух ударил её в спину, в грудь. Затем платье стало спадать, собираясь лужицей на полу.
Зак издал звук, поразительно похожий на рычание, одной рукой лаская изгиб её талии.
— Ты уже знала это, Энни.
Конечно. Мужчина-хищник-Вер, каким бы игривым ни был, собственник до глубины души. До тех пор, пока она держала его интерес, он будет требовать всего. Она знала, что даст ему желаемое… всё, кроме своей веры. Этого, подумала она, больше не нужно было давать. Брак её родителей давным-давно разрушил веру в вечность. Грусть, возможно, и манила в свои объятия, но Зак положил руку ей на живот в мрачно собственническом жесте, и мысли разлетелись.
— Зак?
— Ш-ш-ш. Я исследую.
От хриплого заявления её тело внутренне сжалось, а бёдра задрожали. На ней было чёрное кружево… для него.
— Энни. — Он застонал и потянулся, чтобы расстегнуть лифчик. — Я хочу посмотреть.
Мгновение спустя она стояла в одних трусиках и паре босоножек. Она ни в коей мере не была готова к смелости, с которой он обхватил ладонями её грудь.
— О! — Она задрожала от прикосновения, от эротического вида рук на ней. Кожа Зака была загорелой, грубовато-мужской на фоне её сливочной плоти. Когда он сжал груди, Энни едва не упала в обморок.
— Ты такая красивая, Энни. — Он расправил пальцы другой руки на её животе. — Я мог бы облизать тебя всю.
Полностью находясь в его плену, она подняла руку, чтобы коснуться его лица. Он прикусил её, посмеиваясь, когда Энни подпрыгнула.
— Нам нужно лечь.
Её мозг превратился в кашу, и когда Зак подхватил её на руки, была так поражена, что пискнула и вцепилась ему в шею.
— Я тяжёлая, Зак, отпусти.
— Сомневаешься в моей силе? — Злая улыбка. — Поцелуй меня.
Не в силах сопротивляться, она подчинилась, целуя, пока он не уложил её на кровать и не встал. Его глаза сверкали зелёно-золотым кошачьим блеском, голод читался в каждой черте лица. Она смотрела, с бьющимся в горле сердцем, как он снял пиджак, затем рубашку. Он мощно и гладко сложен, хищник в человеческом обличье. Она вздохнула от нескрываемого удовольствия и увидела, как заблестели его глаза, когда он наклонился, чтобы избавиться от ботинок и носков.
— Теперь ты, — сказал он, подходя к изножью кровати и стаскивая с неё босоножки, окидывая её тело долгим, медленным взглядом. К тому времени, когда он, наконец, лёг на кровать, Энни была настолько возбуждена, что сама потянулась к нему за поцелуем. Когда он прикусил её губы, она тоже укусила. Зак поднял голову, собственнически обхватывая её грудь.
— Сделай ещё раз.
Широко раскрыв глаза, она повторила. Он замурлыкал, и Энни прервала поцелуй, чтобы посмотреть на него.
— Что это было?
— Ничего. — Он снова завладел её губами, и секунду спустя Энни почувствовала вибрацию, знак того, что он Вер. Но Энни затрепетала от страсти и прижалась к нему грудью.
— Ты мурлычешь, — обвинила она.
— Да. — Прижав Энни к себе, Зак начал прокладывать поцелуями путь по линии её шеи и переключился на изгиб груди, заставив вцепляться в простыни в неподдельном удовольствии. Когда в дело вступили зубы, Энни вскрикнула, чувствуя, как тело сжимается так крепко, что от одного прикосновения могла бы потерять сознание.