ила -- на-агляделась... Эти деревенския бабы хуже каторжных : встань ты до свету, прибери скотину, свари варево, испеки хлебы, да за ребятишками угляди, да хозяину угоди -- ну, как в котле и кипишь цельный день, а вечером за пряху, потому ты же и одень всю семью... да. Тогда этих ситцев и званья не было, а все свое, самодельщину носили... Часа три соснешь кочью-то, так твои счастки -- вот как !.. А еще девкам супротив баб кошачье житье, потому ни у тебя свекрови, ни золовушек , ни мужа, ни деверьев ... С бабы все взыскивают , всем подай, а тут еще своя ноша! С ребятишками вошкайся... А страда придет ? Милостивый Господи, вот где бабам мука истинная: ты и в дому управляйся, ты и с ребятами, ты и в поле, ты и мужу потрафляй... Другая баба-то, может , и часу в ночь-то не уснет летним делом : с одними глазами дня по три ходит ... вот как , Аниська!.. А ты что: лягешь ты в девять часов , встанешь в восьмом , ешь все господское, работа у тебя куричья самая, только хвостом след заметай да у барыни перед глазами мельтеси, чтобы она, значит , чувствовала, что ты стараешься... Так я, говорю, Анисья?.. -- Так , кресна...-- соглашается Аниська, улыбаясь над подгулявшей Фросей. -- Так , так ... Ты чего зубы-то моешь? Вот я тебя как начну обихаживать... а?.. Чего мать-то твоя наказывала?.. -- Да я, кресна, право, ей-Богу, ничего не говорю... -- А ты меня слушай, потому как я все знаю... Омелька-то как даве за мной но улице гнался... ах , чуча!... "Сказывай, говорит , чего просишь!" Ты, Аниська, глупая, как есть ничего не понимаешь... А если я тебя увижу где с парнями, я тебе расчешу космы-то!... Так и знай, потому должна ты себя соблюдать... В голове Фроси мысли путались, как плохая пряжа, и она в середине самаго чувствительнаго нравоучения визгливо запевала: Я без пряничка не сяду, Без орешка не сту-уплю... Спать без милаго не лягу, Без милова не усну-у!.. Маленькая Анисья долго слушает пьяную болтовню Фроси, пока не уснет где-нибудь на лавочке здоровым детским сном , подложив под голову кулак . Здоровая она была девочка и для своих тринадцати лет совсем большая. Лицом Анисья тоже издалась -- белая да румяная, и глаз такой вострый, смешливый,-- вообще, красивая была девочка и наливалась в господской кухне, как спеет где-нибудь в тени хорошее яблоко. Пьяная Фрося часто ей любовалась и даже удивлялась вслух : -- И в кого ты, Аниська, издалась такая-то... а? -- Какая? -- Ну, такая... Вишь рост у тебя какой, и телом больно уж бела, совсем не на крестьянскую руку. Много у нас таких девок развелось... прежде этого не было, потому как изморенный народ был . Тут уж не до жиру, быть бы живу... Разе я такая в девках -то была? Уж я это в Ирбити выровнялась да в силу вошла, а то -- так , сморчок , а не девка... тьфу-у!... Ах , заешь тебя, Аниска, мухи с комарами... В виде особенной любезности, Фрося пребольно щипала крестницу и долго смотрела на нее такими странными, улыбавшимися глазами. -- Аниська? -- Ну, чего тебе?.. -- Ах , будь ты неладная, девонька... а ты всегда меня слушайся, потому как я тебе выхожу вторая мать. Вот бы запятить тебя в деревню, так тогда узнала бы, как кресну уважать надо... Ужо, погоди, вот будет ярманка, я тебе кумачный платок куплю: на, поминай кресну. Верно слово: куплю... Ужь Фрося не обманет , потому у нея слово закон . Ах , ярманка, ярманка: все мы этой ярманкой матушкой кормимся... вся округа. Вот они едут московские купчики-голубчики, только поспевай мигать с ними... как же!.. Где этаких -то и выкормят : крупичатые да лупоглазые... ах , кошка вас залягай, проклятущих !.. А прерода-то, Аниська, все одна: что в Москве, что в Ирбити... Больно ведь плохая наша-то ирбитская баба, а они как нагрянут , голубчики, так хоть разорвись для них . Один мне такой-то купчик четвертную бумажку подарил , потому потрафить умела... Фрося чистенько свое дело знает , не как другия прочия. Вон твоя-то мать до чего догуляла на ярманке: без носу ходит , тоже водкой сильно зашибает , путается с прощелыгами разными, а ты себя должна содержать на отличку... Аниська, дурища ты набитая, вот что!.. После нравоучений Аниске, Фрося больше всего любила поговорить об Ирбитской ярмарке -- да и было о чем поговорить, потому что Фрося "валандалась" в Ирбите лет двадцать пять и насмотрелась в свою долю "всячины". Иногда с похмелья на Фросю нападала великая гордость, и она по целым часам ворчала себе под нос : -- Вишь, нашли себе дуру... Теперь я куфарка, а тоже не хуже других прочих на извозчиках умею ездить! Как настоящая барыня... Тьфу!... Тьфу!.. Что мне барыня? плюнуть да растереть -- вот тебе и вся барыня. У меня был шелковый платочек , по голубому полю с зеленой травинкой -- надену его, да шелковый зеленый сарафан , да шубку -- на, почище другой барыни. Сидор Иваныч как приедет , бывало, из Москвы на ярманку, первое слово: "Где Фрося?" Нет уж его покойничка, сказывают , в Нижнем сгорел с вина... А добрая была душа, вечный покой его душеньке!.. Много денег просадил он на меня и всему научил , как потрафлять ихнему брату... Что я была до него; прямая неотесанная деревенская дура, а тут развинтилась по всем суставчикам ... да!.. Барыня... мне плевать на барыню... Аниська, шельма, вот я ужо тебя произведу, где ты запропастилась? Под сердитую руку Фрося иногда давала крестнице хорошаго подзатыльника, но была отходчива сердцем -- и как -нибудь по-своему первая помирится: то пряник сунет , то приласкает и даже всплакнет ,-- так , ни о чем ,-- сядет к окошку, подопрет рукой по-бабьи голову и запричитает ...