ли битком набиты жильцами в ярмарку. За свои труды пробойная Фрося получала и с родителей и родственников поставляемых на ярмарку уметовских девок , и с домовладельцев , и с самих девок , когда оне бойко работали на ярмарке. Условия найма для всей Ирбити установлены сыспокон века: за всю ярмарку она получала от хозяев 50 к., а остальные должна была заработать сама,-- поэтому непременным условием ставилось, чтобы девок хозяева не притесняли. Обязанность поставлять этот живой товар являлась для Фроси все-таки тяжелым бременем , которое она брала на свои круглыя, жирныя плечи только по сердечной доброте, из желания послужить своим уметовским , потому что после каждой ярмарки с уметовскими девками чистая беда: половина девок мрет и слезами обливается, потому что затяжелела... другая, более счастливая половина, отделывается "французской болезнью" и другими ярмарочными подарками. Изволь их всех утешать да устраивать! -- Уж не могли вы, шкуры, чтобы по-благородному!-- ругалась Фрося с ревевшими девками, тыкая пальцем в полневшие животы.-- Право, безсовестныя... Нет , чтобы по совести да по-благородному. Куда ты теперь денешься? И наверно девку родишь... вперед знаю и насквозь вижу всех до единой!.. Одним словом , специальность Фроси была очень щекотливаго свойства, и она утешалась между прочим тем , что родившияся незаконныя дети были как на заказ -- настоящие московские колачи. Вместе с Фросей лихорадочно готовился к ярмарке и весь город , точно к великому дню. Мертвые дома оживали; везде мыли, скребли и чистили, везде суетились и хлопотали тысячи людей, а по двум трактам , с сибирской и московской стороны, в город безконечной лентой ползли обозы, фуры, кошевыя, повозки, точно сюда стягивались две громадныя армии. Тот день, когда прибегала в Ирбить первая кошевая с московскими гостями, для Фроси был настоящим праздником , и она непременно улучит минутку, чтобы сбегать и хоть одним глазком посмотреть на "московских голубчиков ". -- Больно уж я люблю этих московских ,-- каялась Фрося в своей слабости,-- точно вот на сердце легче... И народ только: яблоко к яблоку, все в одно перо. Уж не чета этим желторотым сибирякам да татаришкам : выжиги проклятущие! Ко дню официальнаго открытия ярмарки Ирбить представляет зрелище, единственное в своем роде: это настоящее половодье, когда выступившая из берегов вода топит окрестности на десятки верст кругом . Господствующая и вседержащая нота этого разлива -- купечество... Все тут , как крошево в чашке: и москвичи, и нижегородцы, и казанцы, и иркучане, и томичи, и вятичи, и харьковцы, да еще на придачу инородь разная -- бухарцы, китайцы, армяне, татары, немцы, французы, англичане... Настоящее вавилонское смешение языков ! Но, конечно, первое место и красная ложка принадлежит московскому купечеству, этому fine fleur'у российской коммерции -- недаром и главная улица называется Московской. Вм сти с москвичами являются и московские колачи, и московские растягаи, и московский квас , и на московскую руку трактиры с машинами, встрепанными половыми, делающими вечную стойку, бильярдами и хорами арфисток . Если в обыкновенное, "мирное" время, когда вся Ирбить спит всеми своими пустыми домами сказочным непробудным сном -- если бы этот якобы город зажечь со всех четырех концов , и тогда не было бы того содома, беготни и хлопот , какой производит прилет одних московских "голубчиков ". Можно подумать, что именно здесь совершается вторым изданием столпотворение или один из тех эффектных геологических переворотов , какие рисовались пылкому воображению старичков -геологов . Вместе с караванами, нагруженными купечеством , с обозами и с плывшими широкой рекой московскими ситцами, плисами и миткалями, потянулись в Ирбить, с московской стороны, "жертвы общественнаго темперамента", или, выражаясь на московском жаргоне -- "штучки"... Эта специфическая грязь дополнила общую картину ярмарки и явилась в общем ярмарочном концерте последней нотой. Кроме Москвы поставщиками "штучек " служит Нижний, Казань, Тифлис , Нахичевань, Бердичев и знаменитый немецкий град Рига; казанския татарки, тифлиския грузинки, нахичеванския армянки, бердичевския жидовки, рижския немки -- все это были добровольныя жертвы разгулявшагося ярмарочнаго зверя, требовавшаго себе специфическаго "chair à iarmarka". -- Вот и провиант приехал ...-- говорила Фрося, провожая глазами кошевыя с "штучками".-- Одначе ноне здорово народу понаперло на ярмарку, не хватит кралей-то... Фрося очень внимательно следила за прибывавшими со всех концов Руси "кралями" и делала свои статистическия вычисления. По вечерам , когда господа малым делом задавали высыпку после обеда, она успевала сбегать на Московскую и к пассажу, чтобы поглазеть на народ . Ее так и тянуло на гудевшую улицу, где стоном стон стоял и где трактиры смотрели; такими ярко освещенными окнами, точно внутри этих притонов занялся пожар . Мимо летели тройки, кошевыя, извощичьи сани, бежали пешеходы -- и везде чувствовалось что-то такое нехорошее, пьяное, разгульное, безшабашное. Даже на окраинах , где-нибудь в Глинках , в Татарском конце или в знаменитой Теребиловке -- и там светилась и дымилась каждая избушка, поглядывая на сновавший народ лихорадочно горевшими глазами. В пассаже играла музыка, привлекавшая к себе густыя толпы гуляющих ; в гостиницах с арфистками стояло настоящее разливанное море, в котором барахтались и тонули московские тятеньки, вместе с своими сынками-саврасами. Масса других притонов поглощала остальную часть публики, где "с песнею и пляскою -- обирали вежливо, обдирали с ласкою". Проститутки, шулера, жулики вырывали сырым мясом то, что приходилось на их долю из выжиленыых ярмарочным днем грошей и копеек . Фрося, попав на улицу, делалась как пьяная и каждый раз вспоминала с тяжелым вздохом , как сама в былое время чертила по разным вертепам с "покойничком " Сидором Иванычем ... -- Видно, отошло золотое времечко...-- говорила Фрося, и с горя завертывала к кабачок раздавить муху.-- Эх , стара стала! Пора умирать... Иногда Фрося захватывала с собой Анисью и посвящала ее в тайны ярмарочных ночей: воп тут -- дом с московскими кралями; у Парфеновых -- жулики купцов в карты обыгрывают ; а вон в том дому -- богатый армянин остановился, который недобрым делом забавляется, и т. д. Анисья глазела по сторонам большими глазами, как оглушенная, и крепче прижималась к кресне, не выпуская ея сарафана из руки; она больше всего любила толкаться в пассаже, когда там по вечерам играла музыка. Блестящие магазины так и тянули к себе публику; у кого не было лишних денег -- тот мог хоть наглядеться всласть. В одну из прогулок Фрося купила крестнице обещанный платок . -- Ну, будешь умницей, так я тебе такой сарафан сорудую,-- бормотала подгулявшая Фрося, заплетаясь языком .-- Уж ты только меня слушай... после сама спасибо скажешь. Мать Анисьи не показывалась в морошкинской кухне, потому что даже и у ней шла работа; напоит своего солдата с утра мертвецки-пьяным , а сама -- шмыг на улицу. Мелкие приказчики, прасола, извозчики и вообще бедный люд -- отводил душу в Теребиловке, где звенели и вставали ребром краденые хозяйские гроши и где пьяныя песни прерывались отчаянными воплями тех , кому приходил преждевременный конец . В одном хорошем месте нашли удавленнаго татарина; в другом -- двух зарезанных женщин ; здесь -- ограбили пьянаго купца; там -- принимались душить приказчика,-- словом , катилось какое-то громадное колесо, давившее без разбору всех , кто попадал на пути.