– Не знаю.
– Разве? Несмотря на мой ослепительный внешний вид, я не такой симпатичный дурак, каким кажусь. Дарклинг хотел, чтобы ты носила чешуйки на себе.
«Так почему же он его не убил?»
Когда Дарклинг убил оленя и надел на меня ошейник Морозова, мы оказались связаны между собой. Меня передернуло от воспоминаний, как он воспользовался этой связью и орудовал моей силой, пока я беспомощно стояла рядом. Могла ли чешуя дракона наделить его той же властью? И если так, почему же он не заявил на нее свои права?
– У меня уже есть усилитель.
– И довольно могущественный, если слухи – правда.
Самый могущественный в мире. Так сказал Дарклинг, и я ему поверила. Но что, если это не все? Что, если я прикоснулась лишь к малой доле мощи оленя? Я покачала головой. Настоящее безумие!
– Усилители нельзя соединять.
– Я пролистывал книгу, – ответил Штурмхонд. – Там четко сказано, что можно.
«История святых» оттягивала мне карман. Вдруг Дарклинг боялся, что я узнаю тайны Морозова из детской книжки?
– Ты сам не ведаешь, что несешь! Ни один гриш не обладал двумя усилителями сразу. Риск…
– Лучше не использовать это слово при мне. Я, как правило, люблю рисковать.
– Не так, – сухо ответила я.
– Жаль, – пробормотал капитан. – Если Дарклинг нас догонит, я очень сомневаюсь, что шхуна и ее экипаж переживут еще одну битву. Второй усилитель мог бы сравнять наши шансы. Или даже дать нам преимущество. Ненавижу честные бои!
– Или же он мог бы убить меня, потопить корабль, создать второй Тенистый Каньон или еще что похуже.
– Я смотрю, ты любишь вдаваться в крайности.
Мои пальцы скользнули в карман и нащупали влажные края чешуек. У меня практически не было о них информации, а мои знания по теории гришей в лучшем случае можно назвать общими. Но это правило всегда казалось довольно ясным: на одного гриша один усилитель. Я помнила слова из запутанного учебника по философии, который меня заставили прочесть: «Почему гриши могут обладать лишь одним усилителем? Вместо ответа я задам вам вопрос: что в жизни бесконечно? Вселенная да человеческая жадность». Мне нужно было время, чтобы поразмыслить над этим.
– Ты сдержишь слово? – наконец спросила я. – Поможешь нам сбежать?
Сама не знаю, зачем я спрашивала. Если бы он планировал нас предать, то вряд ли признался бы в этом.
Я ожидала, что корсар отшутится, потому его ответ меня удивил:
– Ты так жаждешь вновь покинуть свою страну?
Я словно окаменела. «Тем временем твоя страна будет страдать». Дарклинг обвинил меня в том, что я бросила Равку. Он во многом ошибался, но я не могла избавиться от ощущения, что в этом он прав. Я бросила свою родину на милость Тенистого Каньона, ослабшего короля и жадных тиранов, как Дарклинг и Апрат. Теперь же, если верить сплетням, Каньон увеличивался, а Равка – распадалась на части. Из-за Дарклинга. Из-за ошейника. Из-за меня.
Я задрала голову к солнцу, наслаждаясь морским бризом, и сказала:
– Я жажду свободы.
– Пока Дарклинг жив, тебе ее не видать, как и твоей стране. И ты это прекрасно знаешь.
Я допускала возможность, что Штурмхонд алчен и глуп, но мне не приходило в голову, что он – патриот. В конце концов, он равкианец, и даже если его подвиги набивали ему карманы, они также помогли Равке больше, чем весь наш хилый флот.
– Я хочу иметь право на выбор.
– Оно у тебя будет. Даю тебе слово лжеца и головореза. – Он начал было уходить, но затем вернулся. – Ты права в одном, заклинательница. Дарклинг – могущественный враг. Тебе не мешало бы подумать, как завести могущественных друзей.
Больше всего мне хотелось достать из кармана книгу и провести час за изучением иллюстрации святого Ильи, но Тамара уже поджидала меня, чтобы провести в свои покои.
Шхуна Штурмхонда ничем не походила на крепкое торговое судно, которое доставило нас в Новый Зем, или на неуклюжий китобой, который мы оставили позади. Она была изящной, внушительно вооруженной и искусно построенной. Тамара поведала мне, что они захватили ее у земенского пирата, грабившего равкианские корабли у портов южного побережья. Штурмхонду настолько пришлась по душе эта шхуна, что он повесил свой флаг и назвал ее «Волком волн».
Волки. Штормовой пес. Красная собака на флаге корабля. По крайней мере, мне стало ясно, почему экипаж постоянно выл и тявкал.
Каждый дюйм шхуны имел свое предназначение. Члены команды спали на батарейной палубе. В случае чего гамаки быстро складывались, а их место занимали пушки. Я оказалась права в том, что при наличии корпориалов на борту они не нуждались в отказнике-докторе. Каюта судового врача и кладовая были отданы во владения Тамары. В крошечном помещении едва хватало места на два гамака и сундук. На стенах выстроились полочки с неиспользованными мазями, бальзамами, мышьяком и настойками свинцовой сурьмы.