Женя».
Я готов был петь от радости. Такие письма не пишут людям, к которым относятся безразлично. Женя думает обо мне, ждет. А с этим Валерием она правильно поступила. Подумаешь, какой жених нашелся!
Я вытащил бумагу и, несмотря на позднее время, начал писать Жене ответ. Я писал ей о том, как рад был ее письмам, об урагане, о голубых Гавайях и снова о том, как я скучаю по ней. Письмо вышло длинное и сбивчивое.
Засыпал я совершенно счастливым.
«Гдов» пришел во Владивосток сильно потрепанный океанским штормом. Здесь ему предстоял ремонт и подъем на док для осмотра подводной части. Рейс был закончен.
Мы прошли около двенадцати тысяч миль. Андрей Федорович остался доволен командой. Он говорил об этом на собрании, устроенном перед приходом в порт.
Капитан сказал: «Спасибо, товарищи. Вы вели себя мужественно в тяжелые минуты. Теперь надо отдать все силы на проведение скорейшего ремонта. Знаю, всем вам хочется домой, и мне тоже. Чем скорее закончим ремонт, тем скорее будем дома».
Отчасти мы были довольны стоянкой во Владивостоке. Все соскучились по родному берегу. Хотелось побывать в кино, погулять по улицам, где везде слышится русская речь, отдохнуть от качки и тропической экзотики.
Владивосток красивый город. Особенно, если смотреть на него из бухты Золотой Рог.
Улицы поднимаются ступенями и наступают на синие сопки. Много зелени. Внизу расположен порт. Причалы, краны, суда, пришедшие из разных стран. В бухте суетятся буксиры и катеры. И все это залило ярким, но пока еще холодным весенним солнцем.
После выгрузки «Гдов» перетянули в завод, и у нас началась береговая жизнь. Мы обивали ржавчину с корпуса и надстроек. От этой работы еще долго стоял шум в ушах. Целый день семь кирок усердно стучали по железу. Дело подвигалось быстро. Вечерами мы ходили в город. У многих очень быстро завелись знакомые.
Я же скучал и отклонял все предложения товарищей повеселиться. После получения последнего письма в Гонолулу все мои мысли были в Ленинграде, с Женей. Мне никого не хотелось видеть, кроме нее, и все девушки слились в безликую массу. Мне была нужна «Голубая звездочка» — так мысленно называл я Женю. Это сравнение мне очень нравилось.
Однажды, возвращаясь из кино, я решил зайти в Интернациональный клуб моряков. Там собирались моряки всех наций со стоящих в порту судов.
Клуб имел прекрасную библиотеку, комнаты отдыха, танцевальный зал и маленький уютный ресторанчик-столовую в первом этаже.
В клубе встречались друзья, пришедшие в порт на разных судах, из разных точек земного шара.
Предъявив свою мореходную книжку дежурному у входа, я поднялся по мраморной лестнице, устланной ковровой дорожкой, и заглянул в читальню.
Несколько иностранцев молча рассматривали журналы. Из зала доносилась приглушенная музыка. Я направился туда.
Первый, кто попался мне на глаза, был расфранченный Сахотин, танцевавший с хорошенькой накрашенной девушкой.
Он делал какие-то особые, виртуозные па, то медленно, с приседаниями водя партнершу, то вихрем носился по залу, тесня остальных танцующих.
Несколько моряков, по виду греков, стояли кучкой и с восхищением смотрели на Сахотина. Сам он наслаждался производимым впечатлением и гордо поглядывал по сторонам. Девушка танцевала хорошо, но лицо ее было безжизненным и напоминало лицо восковой куклы.
Я обрадовался этой встрече. Герман расскажет мне все новости о Ленинграде и мореходке. Когда танец прекратился, иностранцы захлопали. Сахотин самодовольно раскланялся и, держа под руку девушку, направился к выходу.
Я пошел ему навстречу.
— А, Микешин! Здорово. Какими судьбами? — удивленно приветствовал меня Сахотин. — Все тянешь лямку на своей «грязнухе»? Матрос?
— Матрос. Только не на «грязнухе», а на пароходе «Гдов». А ты где и какими судьбами? Капитаном, наверное? — съязвил я.
— Аллочка, познакомься! — не отвечая на мой вопрос, обратился Сахотин к своей даме. — Мой бывший соученик Игорь Микешин.
— Алла, — проговорила девушка и подала мне руку пирожком.
— Прости, Аллочка, мне нужно сказать Игорю два слова. Минутку.
Сахотин отвел меня в угол и зашептал в ухо:
— Я ей представился третьим помощником с «Каменец-Подольска». Я там практикантом. Смотри не проговорись. Мировая чудачка! Так смотри!
— Ладно, — засмеялся я, — ты все такой же очковтиратель!
— Ну, Гошка, брось. Встречу нашу надо отпраздновать. Пошли, — примирительно проговорил Сахотин и потащил нас вниз.