У трапа стоял аккуратно одетый вахтенный с бело-красной повязкой на рукаве. Микешин спросил капитана.
Вахтенный нажал кнопку звонка. Через минуту на палубу вышел толстый, неуклюжий штурман с нашивками второго помощника и вопросительно посмотрел на Микешина.
— Здравствуйте. Мне капитана. Микешин. Я прислан на теплоход старпомом, — представился Игорь и пожал мягкую руку помощника.
Они прошли по устланному ковровой дорожкой коридору в холл и через курительный салон попали в капитанскую каюту.
Игорь бывал на этих судах и раньше, но теперь ему все представлялось в ином виде. Он любовно оглядывал сияющую полировку, удобную кожаную мебель, ковры, картины…
— Виталий Дмитриевич, это новый старпом, — представил Микешина второй помощник и вышел из каюты.
Дрозд сидел в кресле, зажав трубку в зубах. На коленях он держал открытую книгу. Капитан быстро вскинул глаза на Микешина и сказал глуховатым голосом:
— Хорошо. Принимайте дела… Когда закончите — доложите.
…Приемка судна продолжалась долго.
Когда Игорь наконец остался один в своей каюте, он облегченно вздохнул и огляделся.
Как отличалась она от той, в которой он жил на «Унже»! Эта была во много раз больше. Палубу покрывал зеленый ковер. В углу стоял круглый столик с диваном и креслами. Поблескивали никелированные краны умывальника. Слева, против высокой и широкой койки, помещался большой письменный стол, покрытый малиновым сукном.
Микешин походил по каюте, потом сел в мягкое кресло и вытянул ноги. Хорошо!
Но вместе с удовлетворением пришло и беспокойство. После «Унжи» «Тифлис» казался гигантом. Работы на нем много.
Неужели он, Игорь, не справится и Дрозд через некоторое время спишет его на берег? Нет, он приложит все усилия, чтобы не опозориться. Надо сразу поставить себя настоящим старшим помощником, бороться за дисциплину, всегда быть строгим и справедливым.
Кстати, он заметил непорядок в кладовой. Завтра же вызовет повара и укажет ему на недосмотр… Пусть все почувствуют, что пришел знающий и требовательный штурман.
Да, самое трудное — это уметь обращаться с людьми.
Микешин пересел за стол и начал писать рапорт. Писал не торопясь, тщательно выводя каждую строчку. Закончив рапорт, осмотрел себя в зеркало, поправил галстук и, сдвинув фуражку несколько набекрень, направился к капитану.
Капитан стоял у книжного шкафа, со сложенными на груди руками, с трубкой в зубах. Одетый в серый лохматый свитер и меховые сапоги, Дрозд больше походил на шкипера рыбачьей шхуны, чем на капитана современного пассажирского судна.
Он жестом пригласил Микешина сесть, но сам не переменил позы. Игорь молча протянул капитану рапорт.
— Так-с, — сказал Дрозд, пробежав листок глазами и бросив его на стол. — Садитесь. Ваша фамилия Микешин? Игорь Петрович? Вы читали Хемингуэя — «Прощай, оружие!»?
Игорь ожидал любого вопроса, только не этого. Он смутился и пробормотал:
— Нет, не читал…
— Жаль. Прочитайте обязательно. Хорошая книга!.. Так судно приняли? Хорошо. Давайте договоримся, Игорь Петрович. Порядок на «Тифлисе» такой: от момента прихода судна в порт до момента подписания коносаментов хозяином являетесь вы. Если будут возникать какие-нибудь вопросы, которых вы не сможете решить сами, звоните мне по телефону. Хотя вряд ли у старшего помощника будут такие вопросы. Но обязательно предупреждайте меня за несколько часов до окончания погрузки…
Дрозд потер подбородок, поросший седой щетиной, и пристально посмотрел на Микешина.
— Надеюсь, что мы с вами сплаваемся. Я вас больше не задерживаю… Отдых через четыре дня, — добавил он.
Микешин вышел. Он чувствовал какую-то неловкость. Знакомство с капитаном произошло совсем не так, как он предполагал. Он думал, что Дрозд встретит его более радушно, что-нибудь скажет о судне, о команде. А он про какую-то книгу стал говорить. Странный человек.
Впрочем, Микешину так и говорили о Виталии Дмитриевиче Дрозде: странный человек. Капитан, например, никогда не обедал с пассажирами и очень редко спускался в кают-компанию. Говорили, что и на мостике он появлялся только в особо серьезных случаях — при подходах к портам или при швартовках. Дрозд не носил формы, а одевался в просторный серый костюм, мешком висевший на его высокой худой фигуре.
Огромного роста, с длинными руками и маленькой головой, с обветренным морщинистым лицом и крошечными острыми черными глазами, Дрозд производил неприятное впечатление. Но, несмотря на эту внешнюю непривлекательность, экипаж любил и уважал Виталия Дмитриевича.