Вагон дернулся и остановился. Начинало светать. Микешин снова заглянул в окно. В ясном синем рассвете он заметил полосатый столб с указателем: «Нюрнберг — 165 км». Вот куда их везут! Микешин устало закрыл глаза. Теперь ему захотелось спать. Он привалился к Чумакову и задремал.
— Вставай, Игорь Петрович. Приехали! — услышал Микешин голос Чумакова и тотчас же вскочил.
В вагоне суетились, собирали вещи. У выхода стоял старший охраны и нетерпеливо подгонял:
— Schnell, schnell!
Моряки выходили на залитый солнцем узенький перрон у игрушечного желтого вокзала под красной черепичной крышей и вывеской «Вартенбург». Их построили, пересчитали и вывели на маленькую привокзальную площадь. Кругом, лениво шевеля листьями, стояли вековые липы. Воздух, свежий и чистый, наполнял легкие и после духоты вагона пьянил.
Было еще рано, но жители этого крошечного провинциального городка не могли пропустить такого интересного зрелища, как прибытие первых «страшных большевиков» к ним в Вартенбург. Толпа расположилась на тротуаре и с любопытством и страхом поглядывала на моряков. Большевики — звери! Но «звери» почему-то не казались страшными. Те же европейские костюмы, шляпы, ботинки, коричневые чемоданы. Усталые, хмурые лица.
Охрана, которая привезла моряков, теперь передавала их другой — лагерной или тюремной. Новых солдат было много: человек тридцать. Командовал ими офицер в чине майора. Худой и старый, чем-то напоминавший этикетку денатурата — череп и кости. Он принимал документы я списки от старшего, сопровождавшего моряков из Берлина.
Микешин с грустью посмотрел на стопку синих мореходных книжек, исчезнувших в рюкзаке одного из солдат. Будет ли он, Игорь, когда-нибудь еще держать в руках мореходную книжку? Она — паспорт моряка — олицетворяла дальнее плавание, судно, широкий мир…
Тем временем процедура передачи закончилась. Моряков построили по четыре человека. Майор встал на тротуар и резким голосом скомандовал:
— Марш! Не быстро. Идти далеко.
Вартенбург сиял чистотой. Это был маленький средневековый городок с узкими улочками, старыми домами, с неизменной ратушей и готической киркой. Против ратуши высился бронзовый памятник какому-то бородатому рыцарю — в латах и тяжелом шлеме. На главной улице, Гитлерштрассе, — гостиница «Три короны». С балкона свешивался флаг со свастикой. Начинали открываться магазины. На улицах прибавилось народу. Немцы останавливались и провожали глазами колонну моряков, перебрасываясь с солдатами фразами.
Из дверей колбасной выскочил человек, маленький и щупленький, одетый в коричневую форму СА с красной повязкой на рукаве. Он, брызгая слюной, посылал проклятия на головы русских, махал кулаками и, наконец, придя в экстаз от своих собственных слов, ударил ближайшего к нему моряка в лицо. Солдат лениво отогнал фашиста. Микешин взглянул на стоявших на тротуаре людей. Все молчали. Острое любопытство читал Микешин в глазах у немцев.
Моряки вышли на широкую асфальтированную дорогу, обсаженную дикими яблонями. Вдоль нее расположились сады и виллы. Это был район, где жила вартенбургская знать. Пройдя по шоссе около километра, колонна повернула на узкую каменистую тропинку, круто поднимавшуюся в гору. Начался утомительный подъем. Несколько раз немцы останавливали колонну для отдыха.
Теперь Вартенбург лежал далеко внизу. Виднелись только черепичные красные крыши. Тропинка шла среди густого соснового леса. Все устали и шли молча, опустив головы. Куда ведут их? На горе стало холоднее. Подъем продолжался. Наконец моряки вышли на небольшое плато, и перед глазами открылся старинный замок. Высоченные двадцатиметровые стены, глубокий ров, подъемный, сейчас опущенный мост. Огромные деревянные со ржавыми петлями ворота и круглая башня с подслеповатыми, узкими окошками-бойницами.
Майор подошел к воротам и нажал кнопку звонка. Ворота со скрипом распахнулись, и моряков ввели на круглый двор. К стене прижался деревянный барак с надписью «Комендатура»; два ряда колючей проволоки отделяли его от пустого плаца с большим каменным колодцем посередине. Там же, за проволокой, виднелось длинное трехэтажное здание тюремного вида, с решетками на окнах.