Через час «паруса» на носовой мачте были поставлены.
— Готово! — крикнул Чернышев на мостик.
Брезенты, как заправские паруса, полоскали.
— Подберите шкоты! Разнесите паруса на оба борта! — скомандовал Андрей Федорович, нетерпеливо прохаживаясь по мостику в ожидании постановки «парусов». Мы выполнили приказание. Брезенты наполнились ветром, и «Гдов» пошел вперед, пеня носом воду.
— Настоящий клипер, — смеялись кочегары.
— А вот придем в Плимут, покажем вам клипер! Всю машинную команду рассчитаем. Будем теперь только под парусами ходить, — отвечали мы.
— Поднимите шар! Пусть уж все знают, что мы идем под парусами, хотя и имеем трубу, — распорядился капитан.
Чулков поднял на штаге черный шар. Это означало, что мы идем только под парусами, и все паровые суда должны уступать нам дорогу.
Вечером к «Гдову» подошел французский буксир-спасатель. Весь его экипаж высыпал на палубу и, показывая пальцами на наши самодельные паруса, что-то горячо обсуждал. Смуглый усатый капитан, стоя на крыле своего буксира, жестами объяснял Андрею Федоровичу, что готов взять его на буксир. Рябинин улыбался, отрицательно качал головой и показывал на «паруса». Француз, по-видимому, выругался. Он еще долго крутился около нас, надеясь, что изменится ветер и он поставит русскому судну свои условия. Но ветер не изменился. Расчет Андрея Федоровича был правильным.
Утром показались берега Англии, а еще через некоторое время Андрей Федорович, не сходивший с мостика почти сутки, закричал:
— Приготовиться к отдаче якоря! Шкоты трави!
Плимут был уже виден. Из порта навстречу нам шел заказанный капитаном буксир. Загрохотала якорная цепь, и «Гдов» остановился, хлопая своими брезентовыми «парусами».
На буксире оказались и корреспонденты. Они щелкали фотоаппаратами и восхищенно смотрели на «Гдов».
На следующий день капитану привезли кипу английских газет, в которых были помещены фотографии «Гдова» под парусами и заметки с заголовками: «Отличное знание морской практики!», «Находчивость и смелость советских моряков!», «Лесовоз «Гдов» пришел в Плимут под парусами!»
Глава десятая
Рейсы были тяжелые. Зима выдалась бурная, и Баренцево море давало нам «прикурить», как говорили моряки. «Гдов» делал рейсы между Англией и Мурманском. Он неделями кланялся на черных маслянистых волнах: ветер почему-то всегда был противный; тонны холодной соленой воды обрушивались на палубу, грозя смыть груз. Но мы не зевали. Павел Васильевич лично проверял крепления, возвращаясь с такой проверки мокрым с ног до головы.
Трудно приходилось кочегарам. Они выбивались из сил, шуруя в топках и поддерживая нужное давление пара, а хода не было. Частенько в вахтенном журнале появлялись такие записи: «За вахту прошли две мили», «За вахту прошли полторы мили». Это вместо восьми-девяти миль в час в хорошую погоду. Вообще «Гдов», несмотря на его прекрасные бытовые условия, ходок был неважный.
Мы, матросы, тоже проклинали все на свете. Судно на курсе держалось плохо — его сбивала зыбь. Уставали мы здорово от штурвала, а еще Павел Васильевич донимал мытьем надстроек.
Каждый раз к приходу в Мурманск судно должно было быть вымыто. Этот закон выполнялся, невзирая на погоду.
Вода мерзнет на переборках, руки красные, дует пронизывающий ветер, а Павел Васильевич посасывает трубочку, посмеивается и говорит:
— Горяченькой водичкой — прекрасно смывается. Ну-ка, Игорь, тащи пару ведер еще.
Хватаешь ведра и летишь в баню. Там тепло, так бы и остался навсегда. Как можно медленнее наливаешь ведра, подогреваешь их паром. Кажется, все сделано. Медленно поднимаюсь наверх. Неуютно на палубе. Но что поделаешь, работать надо. Павел Васильевич ждет. Вот когда задумаешься о трудностях морской профессии. Может быть, стоило остаться на берегу?
Но Андрею Федоровичу доставалось, пожалуй, больше всех. Он похудел, глаза ввалились, кожа на лице обветрилась. Капитан сутками не сходил с мостика. Отдыхал он тут же, в штурманской рубке, на неудобном диванчике, пользуясь короткими промежутками между пургой, снегопадами и штормами. Мы поражались тому огромному количеству черного кофе, которое он выпивал в рейсе. Наверное, он так боролся со сном.