Штурман умолк, и все вокруг молчали.
— Хоть бы жив остался, — произнес тихо механик самолета. И каждый в душе пожелал летчику то же самое...
Прошло полтора месяца тяжелейших боевых действий. Гавриил Михайлович каждый раз с нарастающей тревогой слушал доклады ведущих групп о выполнении задания, ожидая, что вот сейчас услышит фамилии невернувшихся летчиков. Он знал их всех: молодых, смелых, сильных ребят, и гибель каждого переживал как потерю близкого человека.
Группа таяла. Пополнения не было, и никто его не обещал. На двух аэродромах группы оставалось летного состава едва на одну эскадрилью. Иногда на Прокофьева находило отчаяние. Еще два-три дня боев, и от группы останутся только он и штаб.
Однако вскоре пришел приказ снова перебазироваться в Краснодар и заняться подготовкой штурманов. На этот раз учебной работе курсов никто не чинил препятствий. Собственно, и курсов как таковых не было. Осталась небольшая группа обстрелянных в боях инструкторов. А те несколько бомбардировщиков, которые вернулись из Крыма, смешно было называть самолетным парком. Истребителей не вернулось с фронта ни одного.
На первом совещании личного состава кто-то заметил, что один истребитель можно добыть: он лежит на животе в пяти километрах от города. Все выжидательно посмотрели на инженера. Тот согласился попробовать перетащить самолет на аэродром и отремонтировать. Так родилась идея собирать «ничейные», брошенные после вынужденной посадки самолеты.
Снова, в который уже раз, курсы возрождались, готовили фронту штурманов и по мере возможности вели боевые действия.
Фронт приближался. Вскоре и Краснодар стал объектом бомбардировок. И вновь поступил приказ на перебазирование, теперь уже под Ставрополь.
По счастливой случайности во время посадки на ставропольский аэродром там оказался секретарь горкома партии Николай Иванович Алексеенко. Прокофьев уже приготовился ответить на обычные в таких случаях вопросы: что за организация, кого готовят и так далее, а также выслушать надоевшие сетования: что же нам с вами делать, куда вас разместить?.. Однако ничего традиционного не последовало.
— Знаете что, — обратился Алексеенко к Прокофьеву, — садитесь в машину и поехали смотреть, что вам подходит, конечно, с учетом наших больших затруднений.
Они остановились перед зданием, на фасаде которого висела табличка: «Краевая психиатрическая больница. Приемное отделение».
— Надеюсь атмосфера на вас не подействует, — улыбаясь, заметил Алексеенко, — а эвакуацию этого учреждения мы закончим сегодня. Если что надо, не стесняйтесь, заходите в горком, поможем.
— Спасибо, но нам нужнее всего сейчас самолеты, а здесь горком бессилен.
В отличие от Краснодара, здесь в окрестностях самолеты не валялись. Нужны были официальные каналы. Прокофьев вылетел в Москву добиваться техники.
Заместитель командующего ВВС генерал А. А. Новиков полностью удовлетворил потребности курсов в самолетах, но просил поискать возможности сокращения сроков обучения.
Весь длинный путь возвращения Прокофьев обдумывал просьбу Новикова и в конце концов нашел новый, как он тут же назвал его, поточный метод. Все слушатели разделяются на две группы: одна изучает теорию, другая летает. Таким образом, все летающие могут иметь свои самолеты на весь период обучения и не будет «безлошадных», ожидающих очереди занять место в кабине.
В ближайшие дни на старте появилась «эмка» секретаря горкома партии.