Хромов крякнул.
— Лейтенант, можете идти!
Проходя мимо налившегося краской капитана экспат услышал ненавидящее:
— С-ссука!!!
***
После разговора на КП Дивин был настороже и ждал от капитана чего угодно. Вряд ли этот субчик сделает вид, будто не произошло ничего особенного, не тот типаж. Наверняка захочет поквитаться. Интересно, как далеко он готов зайти? Решит распустить руки или попытается свести счеты исподтишка, при помощи какого-нибудь подленького доноса?
Выйдя на улицу, экспат долго думал над тем, правильно ли он поступил. Может быть, стоило промолчать? И всякий раз от одной только мысли об этом, зверь внутри начинал гневно рычать и пытался выйти из-под контроля, чтобы найти обидчика и разорвать ему глотку.
В конце концов Григорий решил не испытывать судьбу и уйти от греха подальше. Хотя, с учетом того, что землянка все равно общая и вечером они с Кармановым по-любому столкнутся нос к носу, по спине пробегал холодок, а мантис радостно урчал, предвкушая, как ударит фонтаном кровь человека.
Сделал большой круг вокруг летного поля, прогулялся возле столовой, потом решил дойти до командирского блиндажа.
— Дивин, ты чего слоняешься без дела, там вашу эскадрилью на задание отправляют, все тебя только ждут? — подбежал к нему вдруг один из штабных. — Дуй к самолету!
Вот черт, что это он, в самом деле, до вечера еще дожить надо. Лейтенант бодрой рысцой помчался к стоянке своего «илюхи».
— Куда летим? — осведомился он у Прорвы, который нетерпеливо прохаживался взад-вперед у машины.
— А, наконец-то! — обрадовался тезка. — Нашлась пропажа. Из дивизии позвонили, требуют срочно отправить пару на разведку. Вот, гляди, я маршрут проложил, перерисовывай скорее, — протянул он свой планшет.
— Погоди, а мне посыльный из штаба сказал, что всю эскадрилью отправляют? — удивился Григорий.
— Слушай их больше, — пренебрежительно хмыкнул Рыжков. — Дрючит их Зотов, дрючит, а они все равно, как были идиотами, так идиотами и останутся! Ни хрена понять не могут, что от них требуется.
Пара «илов» поднялась в воздух. Экспат привычно выбросил из головы все посторонние мысли, не связанные напрямую с заданием, сосредоточился на пилотировании, не забывая внимательно наблюдать за ситуацией вокруг. Командование не смогло выбить для них истребителей прикрытия и забота о контроле неба лежала на экипажах штурмовиков. Григорий по-прежнему летал на одноместной машине, так что вся надежда была на воздушного стрелка Прорвы.
С того момента, как миновали линию фронта, их время от времени обстреливали гитлеровские зенитки. Странно, но Дивин уже довольно давно обратил внимание, что в те моменты, когда он не видит рядом с самолетом черно-белые шапки разрывов или разноцветные трассы от «эрликонов», на душе как-то неуютно. Скорее всего это было связано с тем, что когда начинался обстрел, летчик начинал выполнять привычные маневры, реагируя на складывающуюся ситуацию. А вот в моменты затишья нервы натягивались до предела, пилот ожидал каждую секунду, что вот-вот громыхнет, в машину ударит снаряд, который не увидишь, не сможешь избежать.
Но сейчас все было в порядке. Немчура палила в белый свет, как в копеечку, «илы» стремительно проносились над головами врага, и все разрывы оставались далеко позади килей штурмовиков.
Под крылом стремительно, с калейдоскопической быстротой сменяли друг друга картинки сгоревших деревень, лесные опушки, балки, стога сена на заснеженных полях. Еще на земле летчики договорились, что углубятся на оккупированную фашистами территорию километров на сорок, а потом развернутся и пойдут в заданный квадрат со стороны вражеского тыла, чтобы сбить противника с толку.
Неожиданно началась полоса сильной облачности. Дивин скомандовал набрать высоту. Летели, словно с завязанными глазами. Неприятное ощущение: мало того, что боишься столкновения с самолетом напарника, так еще и мозг постоянно посылает сигналы, будто приборы врут и нужно срочно внести коррективы. И здесь очень важно не поддаваться, внимательно наблюдать за стрелками на циферблатах и руководствоваться их показаниями.