В качестве вьючных животных в Шумере использовались ослы и мулы. Эти животные ценились высоко, и шумерские скотоводы заботились о росте их поголовья в царских и храмовых стадах.
Кроме земледельцев и скотоводов в состав сельского населения Шумера входили рыболовы и охотники. Лук, копьё, дротик, кинжал, топор — с таким оружием шумерские охотники шли на дикого зверя. Охотники приносили обществу двойную пользу: они не только добывали мясо и шкуры, но и охраняли поля от потрав и скот от нападений хищников, самым опасным из которых был лев. На печатях и рельефах, относящихся к эпохе Урука и Джемдет–Насра, изображены различные сцены охоты. Шумеры охотились также на слонов, которые в более позднее время, к началу I тысячелетия, исчезли с берегов Тигра и Евфрата, и на хищников — волков, лисиц, гепардов. Для ловли животных, главным образом газелей, диких кабанов, диких лошадей и ослов, пользовались сетями. Охотники, хоть и считались свободными людьми, платили налоги храмам, князьям, царям.
Охота была любимым развлечением правителей и их приближённых. Шумерские охотники отнюдь не отличались особой скромностью: как и всякие охотники во все времена, они любили похвастаться своими подвигами. Вот почему мы находим у шумеров пословицу, в которой высмеивается бахвальство охотников: «Он ещё не поймал лисицу, а уж делает для неё колодку». Иными словами: «Делит шкуру неубитого медведя».
Если на собак шумеры смотрели иначе, чем мы, то их оценка характера лисицы полностью совпадает с нашей. Лиса была воплощением ловкости (вспомним миф об исцелении бога Энки, в котором лис обещает привести Нинхурсаг в Абзу), хитрости и самомнения. Приведём несколько изречений и басен о лисице:
«Лиса не сумела построить себе дом, а потому пришла в дом друга, как завоеватель».
«Лиса наступила дикому быку на копыто и спрашивает: «Тебе не очень больно?»
В другой басне о лисе говорится как о хвастливом и трусливом животном:
«Лис сказал своей жене: "Идём со мной! Давай изгрызём город Урук, словно это лук–порей у нас под зубами! Мы будем попирать город Куллаб, словно это башмак у нас под ногами!»
Но не успели они подойти к городу и на 600 гаров (примерно 3 км), как на них зарычали собаки:
«Геме–Туммаль! Геме–Туммаль! [По–видомому, имя лисицы]. Иди домой! Ступай прочь! — так угрожающе рычали они из города».
Лис и его жена тотчас убрались восвояси.
Нет нужды говорить о том, что в шумерских баснях и изречениях отразились представления шумеров не только о характерах животных, но и о характерах людей. Подтекст шумерских пословиц, поговорок и басен о животных столь же очевиден, как смысл басен Эзопа. Например, наставление: «Не ешь мяса волка» — можно понимать не только как основанную на практическом опыте рекомендацию, но и как призыв к осторожности по отношению к людям с «волчьей натурой».
Судя по басням, где фигурирует волк, шумеры считали его коварным и кровожадным. В одной из басен рассказывается, как «девять волков и десятый с ними зарезали несколько овец. Десятый волк был жаден и не…» Дальнейший текст на табличке повреждён, и мы не можем точно воспроизвести обстоятельства, при которых десятый волк, скорее всего приблудный, прибившийся к стае, в которой девять волков ссорились из–за того, что не могли разделить добычу, взял эту задачу на себя. Вот что говорит десятый волк: «Я разделю её (добычу) для вас! Вас девять, так пусть одна овца будет вашей общей долей. А я один, так пусть мне достанется девять овец — это будет моя доля!» Иными словами: «Две собаки дерутся, а третья кость грызёт».
Судя по некоторым текстам, шумеры считали, что волка ненавидят другие четвероногие — он даже жаловался богу солнца Уту на своё одиночество. Враждебное отношение к волку, несомненно, было вызвано тем ущербом, который этот хищник, более опасный для животных, чем для людей, причинял стадам, уничтожая овец, ягнят и телят.
Слон как действующее лицо сказок и изречений был спесивым и неуклюжим животным.
«Слон хвастался (?), [говоря] о себе так: „Нет подобного мне в мире! Не…!“
И [тогда] в ответ ему крапивник (самая маленькая из пичужек) сказал: „Но ведь и я, как я ни мал, был создан точно так же, как и ты!“»