- Ну, закури, тебе же трудно…
- Зачем ты истязаешь себя?
- От одной сигаретки не станет хуже…
Так вот, после того, как я целую неделю проходил обклеенный антиникотиновыми пластырями с головы до ног, затем три дня просидел в подвале своей дачи, прикованным наручниками к решетке, отвалил кучу денег врачам-наркологам, я понял, что враг намного сильней, чем я думал о нем. И чтобы его уничтожить, завалить, расстрелять, искрошить и испепелить, мне придется придумать то, о чем не пишут в учебниках по психологии.
И я сделал это! В тайниках своего подсознания. За что спасибо доктору Зигмунду Фрейду[9]! Великий ученый, который спас мир. Мой мир! Следуя его наставлениям, мне удалось натурализовать Никотин в отвратительнейшем образе грязного и вонючего Ублюдка с помойки, Убийцы с длинным кривым ножом, для которого нет ничего святого. Что чихнуть, что зарезать, исполосовать на мелкие кусочки несчастную жертву. Кроме того, он был похожим одновременно на очкастую крикливую математичку в младших классах и выжившего из ума старика, - директора школы – в старших!
И вот, когда это чудовище поселилось во мне, я понял – дни его сочтены! Я закрывал глаза и представлял себе, как я пинаю его ногами, затягиваю петлю на шее, четвертую, колесую, отравляю цианистым калием, подрываю гранатой, во всякую минуту, когда мне хотелось закурить. А когда же мне очень и очень хотелось закурить, то я отнимал у этого бесполого урода по имени НИКОТИН его кожаный зеленый портфель. Он сначала рыдал на коленях и просил меня прощения за свои многочисленные издевательства. За то, что когда я поджег его кабинет, а он в присутствии девчонок назвал меня сопляком и идиотом, а также за то, что когда я вдруг решил пошутить и закричал на школьной линейке по ослиному и целую минуту продолжал это делать в бодром темпе, то это убожество, уже в строгой юбке и черном жакете, за ухо выволокло меня прямо на всеобщее обозрение, чем сильно ущемило мое достоинство.
Там было еще много всевозможных вариаций. Все не припомнить. С тех пор я не курю, никогда не хотел закурить снова, и думаю, что обратись я в патентное бюро, то непременно бы получил свидетельство на столь оригинальный способ борьбы с курением. Только я боюсь туда обращаться в связи с тем, что мне один приятель, бывший студент, ныне санитар в морге, по большому секрету шепнул на ушко, что специалисты этой организации на короткой ноге с врачами из психиатрической больницы.
Воодушевленный позитивными воспоминаниями из своего героического прошлого, я и не заметил, как оказался на улице. Внутренне равновесие возвращалось. Захотелось снова радоваться жизни и чувствовать себя человеком своего времени! Зазевавшаяся старушонка перед подъездом, едва ли не стала жертвой моего победного марша. Но клубок белой шерсти в ее руках, с вульгарным красным бантиком на шее, отчаянно, но неубедительно гавкнул пару раз необыкновенно тонким фальцетом, и заскулил. Я ловко увернулся от столкновения, галантно извинился уважительным поклоном, предположив, что слова тут будут излишними. Но, видимо, как раз этим, с точки зрения потерпевшей, неслыханно оскорбил ее.
«Мммолодой чччеловек» - начала было она сначала по-человечески, голосом, но затем зашипела, как кобра, зашкворчала, как раскаленная сковорода со свиным салом, засвистела водопроводным краном… Псина воспользовалось случаем, выскользнула из рук «мамочки» и брякнулась на асфальт… Представление начиналось…Собачка решила оторваться по полной...
Я решил спастись бегством, пока не услышу того, что могло бы испортить мне настроение. И это бы точно произошло. Потому, как обернувшись на ходу, я увидел такую картинку: престарелая хозяйка подобия собаки носилась за ней вокруг лавочки с каким-то истерическим визгом и криком. Приплюснутая морда лаяла, как сумасшедшая на всё и вся вокруг! Прохожие с интересом участвовали в сценке в качестве зрителей.
Автобус был переполнен, но я ловко успел шмыгнуть на свободное место. Боковым зрением увидел, что смог опередить в борьбе за комфорт в поездке сразу двух молодых мужчин и одну женщину. Это был отличный результат! Значит, в проворности мне тут пока нет равных! Чтобы не унижать неудачников, из человеколюбия, я изобразил на лице грусть, прикоснулся рукой к белому пластырю, жалостливо вздохнул. Украдкой обернулся. Подействовало. Недавние соперники смирились с поражением, даже, как мне показалось, уже сочувствовали мне. Еще бы! У такого человека, как я, не мог быть под пластырем заурядный синяк. Грустные, голубые глаза достаточно опрятно одетого мужчины, даже на увеличенном формате его лица, раза в два более от среднего размера, не могли не вызывать сострадания. Это совершенно очевидное обстоятельство.