И вот мы у цели. Восхождение началось вполне обыденно. Сначала мы просто шли. Затем, тропа начинала резко меняться, стала круче уходить вверх. Мне сделалось дурно. Студенты подбадривали меня, как могли. Девушка в красной шапочке сказала, мне, что если я дойду до какого-то Креста, а до него осталось не так уж и много, то это будет половина пути. Я ей ответил, что ассоциация с Крестом, у меня, как у настоящего христианина вызывает исключительно положительные эмоции, ибо они связаны с именем Иисуса Христа, но ведь он умер на нем, а я чувствую себя еще не готовым к такому исходу. Мой юмор понравился этим чудным ребятам, мы прониклись взаимной симпатией.
Как я дошел до Креста? Как и что я делал после того, как до него дополз? Я не могу вспомнить и сейчас. Не мог вспомнить и на следующий день. Остались только отрывочные сведения от студентки в красной шапочке. По ее словам, у подножия Креста я рухнул на колени, прополз к нему несколько метров, но богохульством такие мои действия не посмел бы назвать никто. Я уселся на землю, смотрел прямо перед собой, никак не реагировал на внешние источники звука, на попытки студентов и инструктора заговорить со мной. Страшная усталость на моем лице органично сочеталась с отрешенностью и ликом просветленного Будды. Казалось, именно здесь и именно сейчас мне открылись все тайны Вселенной. Когда группа собралась продолжать путь, она, Света, - так звали эту замечательную девушку в красной шапочке, осталась со мной. Потому что мое поведение ей показалось странным. Не выходя из образа, в который я не помню, как и входил, я достал веревку из рюкзака и начал как-то подозрительно, странно манипулировать ей. То набрасывал себе на шею, то снимал. Вязал на ней какие-то немыслимые узлы. Света очень испугалась за меня, но это конечно было напрасно. Я ведь артист! Убедительно, что называется без грима, на уровне подсознания, даже в трансе от нечеловеческой усталости, я смог прекрасно сыграть свою роль! Покончить с собой у меня точно бы не хватило ни ума, ни сил. Но откуда ей было это знать? Друг девушки, Федор, - у него отец из флотских, работает капитаном на речном катере в Самаре, - сообщил ей, что я последовательно, с закрытыми глазами, с быстротой бывалого моряка, вязал рифовый, шкотовый и сваечные узлы. Клянусь – я никогда в жизни не вязал морских узлов и не слышал о таких! Разве что чрез хитросплетения генетического кода мне передалось данное умение. Папа рассказывал мне, что его пра-пра-пра-дедушка был канониром на крейсере «Авроре». Корабле, который в 1917 году с рейда на реке Неве выстрелил холостым снарядом по Зимнему Дворцу в Санкт-Петербурге. Резиденции последнего Российского Императора Николая Второго. Я когда в хорошем настроении – всем рассказываю это историю. Она с каждым разом становится все подробней и интересней.
Так вот, в конце концов, каждый из упомянутых вариантов узлов веревки, как по волшебству, в итоге превращался в моих руках в удавку для висельников.
Как я попал в свой номер в гостинице, я не помнил.
Проснулся я от того, что возле моего дивана кто-то стоял. Мой «Халязион» почти исчез, но глаз еще не выправился. Это был лодочник. Тот самый, с катера «Сильвер».
«Ну, что, паря, однако угораздило тебя вчера», - то ли спросил, то ли утвердил он. Парей - как мне удалось сообразить, был я. В комнате больше никого не было.
«Праздник, сегодня, однако» – я растерянно кивнул. Хотя и не понимал какой.
«Что ты молчишь, оглох? Или я не к тому попал?». Я уже был готов пояснить мужчине, что я тот, к кому он вероятно и хотел попасть, и попал, но не успел. Он достал какой-то смятый листок из кармана, наверное, наряд-задание на водную прогулку.
«Водная прогулка на катере «Сильвер». Два часа. Все оплачено. Двенадцать тысяч рублей. Так поедем или нет? Сколько мне еще тебя ждать?». Я ему жалобно промямлил, что, пожалуй, я не поеду, просил простить меня, что заставил ждать. Лодочник крякнул, махнул рукой, пошел к двери, вышел с телефоном в руках. Но дверь за собой не прикрыл, и видимо от нее не отошел. Раз я это услышал: «Вань, этот УШЛЕПОК отказался, бери тех двоих, и давай, вперед».
Так меня еще никто не называл. Лодочник только что уничтожил меня как личность. Мне стало жалко себя до слез. И тут я вспомнил, что у меня есть необыкновенное преимущество перед всеми остальными, кто мог бы пасть в такую пропасть, как я, на такое дно самоуничижения и позора. Мой психолог в Москве. Только один сеанс, только один… Ну нельзя же так, вот человеку такую ужасную вещь, взять и сказать. Так мерзко его обозвать, унизить, превратить в какой-то человеческий отброс, отход, в производную от разумного существа мразь. Звонить психологу было рано. Он жил в моем прошлом, а я в его будущем, которое для него еще не наступило. Разница во времени обезоруживала меня. Я встал и начал ходить, прихрамывал. По комнате, от окна к двери. Сначала медленно, затем все быстрее и быстрее. Хромота прошла. Я начал почти бегать между диваном и окном. Я чувствовал, что еще не все. Ну еле-еле вернулся с маршрута. В гостиницу на носилках принесли. Ну и ладно. С кем не бывает. Но зато сам, хотя только это и вспомнил, на четвереньках последние метры, но до машины дополз…. Нагнулся за смятым листочком на полу, поднял, рассматриваю его. Это была моя путевка. Наверное, лодочник обронил ее. Читаю: Заказчик - Ушлепок И. Г….