Вечером на кордоне на реке Кабанья, у меня случился острый приступ аппендицита. Живот заболел резко, сильно. Мое лицо перекосилось от боли.
- Катя, Катя, - почти шепотом, позвал я мадам, она стояла ближе всех к окну, а я лежал на нарах в избушке. - Прошу вас, что-нибудь от боли, у вас есть баралгин? – стонал я. У женщин всегда с собой есть разные таблетки и баралгин. Екатерина Федоровна забежала в домик: - Илья? В чем дело Илья? – затараторила она.
- Жжжиивооот, - едва слышно прошептал я и закрыл глаза…
Евдокия Романовна взялась за дело. Когда я задрал майку и приспустил штаны.
- Болит? – сильно много раз нажимала она ладонью в разных местах моего живота.
- Дааа, дааа, - стонал я. Тогда она бросала давить и резко отводила руку, спрашивала: -
- А так?
- Дааа, дааа, - продолжал стонать я.
Какие-то странные манипуляции. Что за садистские наклонности? Но Дуся сказала, что у нее кто-то из родственников врач. Она знает что делает. Именно так диагностируют аппендицит. Возражать не было сил. Я понял, что моя жизнь сейчас зависит исключительно от наблюдательности новоявленной сестры милосердия.
Болело все сильней и сильней. К счастью, нам сообщили по рации, что завтра с утра к берегу подойдет катер с туристами из Иркутска, который затем пойдет в Нижнеангарск. На нем меня и отправят в районную больницу.
Утром Сережа с женщинами поедет до следующего, главного кордона в Баргузинском заповеднике. В поселок Давша. Пополнить запасы бензина. Здесь его не оказалось в требуемом количестве. Оттуда они продолжат свой путь. Вперед, на юг. А я свой - на север.
Баралгин помог, боли утихли. Однако, неожиданно возникло непреодолимое желание посмотреть телевизор. Хотя бы, набившие оскомину, новости. От которых, в суете городов, разве, что не стошнит. Это было нелепо. Ведь желания разделяются. И это знают все. На те, которые удовлетворить можно, и на те, - которые нет. Причем, мое личное сознание тут же отбрасывает, как мусор – вторую категорию. Чтобы не вызвать короткое замыкание под волосяным покровом, и принимать, как должное, то чего сделать никак нельзя. Однако, в этот раз, здесь, на берегу озера в избушке егерей заповедника, случился внеочередной системный сбой. Какое-то ностальгическое слабоволие. Чтобы выправить ситуацию я предпринял попытку, вспомнить, что-нибудь хорошее из того времени, когда телевизоры только начинали появляться среди людей. Старые штуковины в стиле ретро - неформатные короба, с линзами заставили невольно улыбнуться. Я их видел в музее телевизионного искусства в Останкино. Их сменили модели из серийного черно-белого производства, на длинных черных ножках. Медленно, но уверенно, шаг за шагом отвоевывали они себе пространство в наших жилищах и умах. Чудо массовой коммуникации начала двадцатого века – радио, отходило на второй план. Современному человеку стало мало слышать. Появилась потребность видеть. Дальше – больше. Общество ждал новый эволюционный скачок – изображению потребовался цвет!
На лето 1980 года в Москве были запланированы XXII Олимпийские Игры. История моей семьи сохранила память о приобретении первого цветного телевизора. Их не было в свободной продаже в то странное время. Когда денег почему-то у людей было много, а товаров народного потребления - очень мало. Но мои родители предпринимали отчаянные попытки преодолеть сопротивление гнусных, бесчеловечных, экономических законов.
Мой папа был оперативным уполномоченным сотрудником полиции. Поэтому все его деяния на благо семьи, представлявшие некоторые сложности, предваряли специальные действия. Они назывались оперативными разработками. Отношение к ним соответствовали названию. Ранней весной олимпийского года в газетах напечатали, что все прекрасные заводы телевизоров эпохи развитого социализма готовятся осчастливить многонациональный народ СССР[43] к предстоящему празднику спорта цветными образцами радиоэлектронных устройств. Чтобы его граждане смогли, под чутким руководством КПСС[44], насладится зрелищем Олимпийских Игр на телеэкранах будущего.