Ситуация, накануне, развивалась таким образом. Как только солнце покинуло небосклон и скрылось за горизонтом, по рации поступил сигнал SOS: Дуся и Катя не дотянули сегодня утром с Сережей до поселка Давша – Главного кордона Баргузинского заповедника. Бензина не хватило. На веслах, они еле добрались до группы избушек – бывшего Северного кордона, в восемнадцати километрах до намеченной цели. Поэтому, все вместе они решили, что их поводырь пойдет дальше пешком, а девушки останутся его ждать, прогуляются по окрестностям. Ну, а затем, поступят, как получиться. Там уже будет легче ориентироваться. В поселке егерю было к кому обратится за помощью.
- «Нам тут, страшно! Дуся видела в лесу людей! Они странно вели себя, и прятались в кустах!» - проорала в рацию полчаса назад Катрин.
- Сохраняйте спокойствие, запритесь в доме - проинструктировал их Антон. Повернулся к нам: - Ничего не произойдет. Это исключено. У страха – глаза велики. Здесь не может быть посторонних. Территория заповедника охраняется. Ни одного преступления за последние тридцать пять лет тут не произошло.
Прозвучало не очень убедительно. По всем параметрам такого утверждения. Я возмутился стразу тремя вопросами: - Но ведь нет же никаких гарантий, что именно сегодня что-нибудь может случиться с бедными девушками!? - Откуда у тебя такая статистическая точность по несчастиям прошлых лет!? - Кто был потерпевшим тогда, и что с ним произошло!?
Егерь Антон даже не икнул от моего страшного предположения. - Гарантий нет, согласился он. Отрубил кто-то голову ночью одному туристу, топором. Ни ее, ни топор, ни убийцу так и не нашли…
- Голову, и ты так спокойно об этом говоришь?! - поразился я.
- Конечно. Не о чем волноваться. Ваши дамы об этом случае ничего не знают. Помучаются до рассвета от необычности ситуации, и заснут. Выбора у них нет.
- Вы это о чем, юноша? Выбор всегда есть, - подержал меня, мой, теперь уже почти друг, - Тёлочкин. Единственный, как выяснилось, порядочный человек среди этих холодных, безразличных к чужому горю и страхам, людей.
- Я совсем не то хотел сказать, - смутился егерь. – В смысле нас там нет, стало быть, мы ничего не можем сделать. Агдам Оскарович, и тут нашелся с ответом: - Важны не наши возможности, а наши желания. - Они определяют будущее. Я с уважением, удивлением посмотрел на него: похоже, что природе были неведомы грани его талантов. Он говорил очень простые слова. Но так понятно и емко выражал ими свои мысли! Созвучные моему собственному пониманию положения дел.
В рации что-то заскрежетало и захрипело. Голос Сережи в такой момент зазвучал, лично для меня, как спасение, как избавление, как надежда. Но, напрасно я так обрадовался. Он доложил нам, что сильно вывихнул ногу, застрял, то хромает, по прыгает, то отлеживается, где-то на полпути между Северным кордоном и поселком Давша. Ему, оказывается, еле удалось размотать провод для антенны и накинуть его на дерево. Стало быть, от него ждать помощи девушкам было нечего. Чудо, что мы вообще смогли услышать его. С Катрин и Дусей ему связаться не удалось.
Команда катера вообще не считала, чем-то необыкновенным ночные страхи несчастных туристок. Действительно: что тут необычного? Отрубленной головой меньше или больше? Давно было, да и ладно… Моряки покушали, перекурили, посмеивались, поглядывали на меня, и были готовы отчалить на Нижнеангарск. Мое бегство с ними выставляло бы меня в глазах партнеров по маршруту в столь неприглядном свете, что о нем теперь уже не шло никакой и речи. Ведь они непременно узнали бы о том, что на самом деле никакого приступа аппендицита у меня не было. Тут надо оговориться: сделать это было бы им трудно, даже невозможно, но думать мне в ту минуту хотелось именно так! Оставалось дело за малым: придумать историю своего чудесного излечения, выкрутиться ли иным способом из ситуации, в которую я сам себя загнал, и броситься им на помощь!
Когда все вышли из избушки, а я еще нет, в рации прохрипел голос Евдокии Романовны: - «Катя на взводе, не беспокойтесь за нас. Продержимся до утра». Однако, решение совершить подвиг уже было принято. Ловким, почти неуловимым движением, рука Великого Путешественника выключила передатчик.
Мое желание немедленно отправиться в путь перестало удивлять сотрудника Баргузинского заповедника после некоторых моих манипуляций с государственными казначейскими облигациями. Наедине с ним. Понятливый парень попросил меня черкнуть пару слов на бумаге, нечто вроде извинительной записки. О том, что я, в своей воле, тайно, не разбудив его, решил внезапно прогуляться по берегу озера, прошу извинить его за доставленные неудобства. Он две сигнальные ракеты мне еще подарил. Взял с меня слово, никак не выдавать его. Я обещал.