Перед отъездом А. О. Тёлочкин передал мне в виде подарка ту самую картинку с мадагаскарским лемуром «золотоголовым сифакой». Как талисман. Все возможные инсинуации[50], медицинские издержки, возмущения из районной больницы по поводу исчезнувшего больного он взял на себя.
Теперь же, ночью, я делаю, то, что ни при каких обстоятельствах бы не сделал ранее. Иду, один, вдоль берега Байкала, по лесной тропе!
Пока не стемнело, я упивался своей храбростью. Прикидывал варианты своего появления и объяснения с девушками, весело улыбался, представлял себе, как они обе восхищаются мной. Около двадцати километров, я надеялся преодолеть не более чем за шесть часов. Егерь Антон снабдил меня очень практичным фонариком по прозвищу «Жучок». Его работа основана на возникновении тока при нажатии специального рычага. Сейчас уже все забыли о нем. А он ведь не требует батареек. Жми сильней и чаще, и он не подведет! Жужжит, правда громко и руки устают.
Около восьми часов вечера лес погрузился во мрак. Я шел уже два часа. Вопреки моим ожиданиям луна спряталась, звезды исчезли. Легкий бриз с гор сменился на западный ветер. Волны хлюпали по камням. Тропинка все чаще петляла среди деревьев, вдали от воды. Кроны деревьев скрипели и ухали.
Страх сменился на ужас. Яростно шумевший лес и разбушевавшийся Байкал превратились в огромных злобных чудовищ. Они рвались с цепей, скрежетали зубами, выли и стонали. Мне хотелось только одного: немедленно остановиться, сесть под дерево и закрыть глаза. Идти дальше не было никаких сил. Жужжание фонарика в моих руках, от размеренного темпа давно перешло в режим в истошного, надрывного, жалобного звука, напоминающего нечто среднее, между сиренами пожарной машины и скорой помощи. У меня, также, есть все основания полагать, что случись, кому бы то ни было из рода людей встретить меня в этот час, то изображение моего лица, всю оставшуюся жизнь мучило бы этого несчастного в ночных кошмарах.
Понимая, что обречен и должен погибнуть здесь и сейчас, я вымолил сам у себя «последнее слово». Оно тут же зазвучало в моей голове в виде спасительного внутреннего голоса. Его требование, обсуждать не предполагалось по регламенту. И оно прозвучало, в очумевшей голове труса, так: «Раскрой рюкзак. Там, в основном отделении лежит то, что спасет тебя». Как вы помните, перед марафонским забегом с участием медведя – токсикомана, спасли меня две чудесные снежинки, клеточки-нейроночки. В этот раз, в сознании героя – спасителя возник образ грустной мартышки. С огромными глазами. Она висела на лиане, улыбалась мне.
Сердце мое уже готово было отказать в служении своему хозяину, и трепетало в груди, как осиновый листок на ветру. Я сбросил поклажу, засунул руку туда, куда это требовал внутренний голос, выудил оттуда лежавший сверху… - подарок Агдама Телочкина – фотографию лемура. Когда я направил на него свою жужжалку, Золотоголовый Сифака подмигнул мне левым глазом, и мотнул головой. Рука сама повернул портрет лемура на тыльную сторону. Нажужжав туда, как следует, своим чудо-фонариком, я прочел там следующую надпись: «Сифака показался на пути человека? Значит, он одобряет выбранную дорогу и появился специально, чтобы дать добрый знак. Каждое утро Золотоголовый Сифака с первыми лучами солнца, взывает к Богу-Солнцу с мольбой о благосклонности к жителям острова Мадагаскар».
Надо ли теперь объяснять, что остаток пути я проделал с портретом своего Спасителя - Золотоголового Сифаки на груди? Засунул старую фотографию в два целлофановых пакета, один в один, повесил ее на шею на веревочке. И с этой минуты, любой из рода людей, случись ему встретить меня в ту ночь на лесной тропе, до конца своих дней благоволил бы судьбе за то, что она позволила ему повстречать такое милое, доброе, смелое и одухотворенное лицо! И ведь именно с ним я вышел из лесной сторожки, с кордона на реке Кабанья, два часа назад!
Я, конечно, не знал, что группа туристов, прошла Северный кордон в сумерках, и заночевала у ручья Езовка, в полутора километрах от Северного кордона. С ними я встретился в конце своего путешествия в пос. Усть-Баргузин. Они узнали меня, и рассказали следующее: в ту ночь никакого особенного шторма на Байкале не было, просто дул свежий ветер. Огромного мужика с жужжащим фонариком, с дикими воплями на все лады, выкрикивающего куплеты разных песен (иного способа распугивать диких зверей ночью я не знал) они услышали, увидели, и проводили взглядами, что называется «с открытыми ртами», в полном молчании и изумлении от такого зрелища.