- Илья, окликнула меня Дуся, когда наше общество в очередной раз срочно покинула Катя.
- Да, - ответил я.
- А что вы любите больше всего на свете? Что бы вам хотелось сей же час получить? Если бы вдруг, ну скажем, вам дали возможность загадать три желания?
- Молоко, сыр и куриную грудку, - не задумываясь, ответил я.
- Так просто, - вздохнула Дуся.
- Да. Голод делает меня несчастным, - ответил я. Во всем виновата моя бабушка. Расстройство пищеварения я всегда лечу вкусной едой.
- Вот как? Расскажите, это интересно.
- Ааа, - махнул я рукой. - Давняя история. Потом. Просто поверьте на слово. Я прижал живот к позвоночнику руками, что было сил, скривился в гримасе от боли.
Дверь хлопнула, зашла Катрин. Мы с Дусей, как по команде встали, жалобно посмотрели друга на друга, и рассмеялись…! Я уступил.
На Екатерину Федоровну после упражнений со стрелковым оружием навеяла грусть по родному краю, с уютным домашним подворьем в нем. Она перед выходом на улицу успела приступить к рассказу о том, как в марте принимала роды у свиноматки. Дошла до третьей единицы, и убежала. Вернувшись, не замедлила продолжить. - Илья, а знаете, ведь четвертого малыша мне сразу же пришлось обмыть тепленькой водичкой. Он прямо в поросячьи нечистоты своей мамочки свалился. Я на лошадку нашу засмотрелось маленько, а он бултых и туда…
Я поперхнулся теплым чаем. Кхм…, кхм.
- Рыльце такое…, такое ма-ааленькое у него, ми-ииленькое. Красавчик такой, прелесть моя! Екатерина Федоровна сладостно чмокнула губами воздух…
- Вы с меньшим чувством полчаса назад о своих детях, рассказывали нам, - заметил я.
- О своих детях? Так что о них рассказывать-то. Я уже и забыла, как последнего Тишку родила. Ему уже тринадцать. Он на гармошке играет, девчонки за ним уже и сейчас змейкой вьются. У них своя жизнь.
В животе у меня булькнуло так, что я чуть не свалился со стула. Дверь в сенях хлопнула, и я, не дожидаясь явления Евдокиюшки в горницу, ринулся ей навстречу. Чтобы поддержать беседу, и не показаться невнимательным крестьянской душечке, оборачиваясь, я успел крикнуть Катрин: - Признайтесь, с каким вы сердцем на убой бедных поросюшечек осенью провожать будете?! Нечто не екнет в душе многодетной матери ни капля жалости к убиенным свинушкам и хрякушкам?
В чаще вокруг кордона даже филин не ухал. Мертвая тишина. На её фоне восставшая плоть, кощунственно рычала и урчала на все голоса. Я еще тискал мыло и хлюпал рукам по рукомойнику в обязательном санитарном ритуале, как худенькая красная шапочка пролетела мимо меня к пункту назначения. В избушке Екатерина Федоровна попыталась продолжить свою сагу о свиньях. Но прервалась, не успев и начать, - выскочила вон. Зато Дуся вернулась!
- На каком поросенке ваша подруга остановилась? – спросил я веснушчатую мадам. – Что-то я сбился со счета.
- На седьмом. - У него черное пятнышко на спинке. - Еще пять осталось. Улыбнулась в ответ она. Четверть часа мы с Дусей пили чай молча. Отдыхали от Катиной трескотни.
Вернувшись со смены, полная красная шапочка посмотрела на нас скучающих, перевела дух, настроилась, и ее история года заиграла новыми красками. Крестная мама будущих центнеров мяса и сала в частном домовладении своего имени пребывала в полной уверенности, что ничего интересней опороса ее свиноматки, в мире, с марта сего года не произошло. На девятом поросенке я понял, что сию минуту потеряю сознание от усталости. Поэтому положил руки на стол, на них – голову, и сделал вид, что слушаю ее свинолетопись. Усталость брала свое, веки отяжелели, глаза закрывались. Перспективы оставшейся ночи были безрадостны: Катрин запросто могла переключиться на всех оставшихся в ее деревне сельскохозяйственных животных. Она уже упоминала о скотном дворе фермера Пеликанова и овечьем стаде и трех козочках ангорской породы бабушки Ефросиньи. Ветеринарному фельдшеру было о чем рассказать городским недотёпам о буднях своей нужной профессии.
- Илья, вы слушаете меня? – пыталась контролировать скудную аудиторию Катрин.
Диковинный, внутриутробный звук из Евдокии Романовны спас отчаявшегося инженера новейших компьютерных технологий. Она, сначала скрючилась, затем попросила у подруги таблетки, выпила их, и убежала на улицу. Пока Екатерина Федоровна отвлеклась, оказывал знаки внимания убывающему члену нашего коллектива в очередную экспресс - вылазку, горевала по поводу трудности нашего времени, в котором отравиться ничего не стоит, так как фактов безответственности работников пищевой промышленности не счесть, я попытался притвориться спящим.