Очнулся я на улице. На меня смотрели прохожие. Администратор гостиницы протягивала белое вафельное полотенце. Я взял. Вытер пот со лба, посмотрел на нее, вздохнул. Отдал ей назад.
- Что с вами? - спросила меня она.
- А вы не видели? – раздраженно парировал я. Бедная женщина не могла взять в толк, каким образом и в чем она может быть виноватой в том, что ее постояльцу три минуты назад в холле гостиницы совершенно не понятно по какой причине, вдруг стало плохо. Он, то есть я, побледнел, закачался, схватился за стену, затем на ощупь, с закрытыми глазами вышел на улицу. По ее глазам было видно, что таких припадков, до прямого проявления бессознательности, у ее клиентов еще не было. Что тут поделаешь, звучит избито, банально, но не зачеркивает правила, в жизни, когда-то все бывает в первый раз. Не продолжая начатый диалог, я молча прошел к себе в номер.
Равновесие чувств явно запаздывало после драматических событий с участием пяти вражеских единиц: преступной неосторожности администраторши, системного блока, монитора, мышки и клавиатуры. Чтобы как-то смягчить удар, я перекусил и поспал. Стало легче. Я даже сделал несколько кругов по комнате, воображая, что я уже иду по лесной тропе, а справа, из-под разлапистой ели, выпархивает огромный глухарь, его крылья бьют меня по лицу. Я упал на мох (он же кровать) и засмеялся. Жизнь налаживалась!
Вытянув стол на середину комнаты, я заботливо разложил на нем покупки для превращения простой энцефалитной куртки в символ своей победы над собой. Но исходный материал был еще на мне. Как только я стянул через голову неподатливую куртку с капюшоном, меня тут же пронзила мысль: какие слова, какой девиз, лозунг, призыв к чему я собираюсь написать? Ответа не было.
Телефон спас меня и в этот раз. Как люди жили каких-нибудь тридцать лет назад? Несчастные. Начал я, естественно, с заявленной особы. Итак, последний король Франции из династии Валуа Генрих III действительно существовал как историческая личность. В этом Сережу я не обманул. Родился этот тип девятнадцатого сентября одна тысяча пятьсот пятьдесят первого года. Но вот что оказалось странным. За тридцать восемь лет жизни (почил он в одна тысяча пятьсот восемьдесят девятом году) он успел последовательно побывать: Герцогом Ангулемским, Герцогом Орлеанским, Герцогом Анжуйским, герцогом Бурбонским, герцогом Овернским, а также королем речи Посполитой.
Ситуация усложнялась. Преуспевший в собирании титулов последний из династии Валуа был на редкость неординарным человеком. Но это не упрощало моей задачи. Какое же из этого количества достижений в области управления его светлости мне нужно было выбрать, чтобы изъять из него девиз и им воспользоваться? Известно, что профессия накладывает печать на личность. Я программист. Ни одна программа не станет работать, если она не будет точно, специальным языком программирования написана.
Сколько я ни старался, но ничего, кроме двух гербов, Герцога Орлеанского и Анжуйского, я в интернете не нашел. А, может быть, не захотел искать. Я же был в отпуске. Он ведь тоже должен был как-то влиять на меня. Реабилитировав себя таким образом, я решил остановиться. Но и на этих двух гербах никаких надписей не было. Я увеличивал их до самых крайних размеров, насколько мог это позволить экран телефона. Гербами, как выяснилось, занимались герольды – специальные люди, которые их изучали и толковали. Жили они при дворах своих господ. Как я понял, когда эти люди окончательно запутались в своих геральдических животных, растениях и знаках: львах, лилиях и дикобразах, - их спасла в 1789 году Великая французская революция. Национальный девиз французской республики был провозглашен один для всех: «Свобода. Равенство. Братство».
Прекрасно! Можно было приступать, и я взял в руки карандаш, чтобы заняться макетированием трафарета. Но на секунду задумался. В свете последних тенденций трансгендерных свобод и однополых браков… Основные принципы французской политической мысли конца восемнадцатого века на груди тучного и лохматого туриста могли выглядеть, как призыв к свержению государственной власти… Это в лучшем случае. В полиции я бы смог объясниться. Я привык к этим людям в погонах. Они безобидны, честны и добры, если уважать их и если у них нет какого-нибудь личного интереса к делу. Либо поручения руководства. В худшем случае недружественные гомофобы[32] отправили бы меня в местный лазарет.