В эфирном, телевизионном времени так много познавательных, проблемных и психологических передач, что остаться не осведомленным о светской жизни в стране просто невозможно. Кто от кого родился, кто, как и где крестился, кто с кем развелся, кто и как после смерти известного лица украл его имущество. Хорошо, что министерство культуры так актуализировало свое направление деятельности и старательно развивает его. Но нам в конторе это неинтересно. Мы занимаемся тем же - боремся со скукой. Но своим, оригинальным способом. Наш театр миниатюр работает прямо в рабочее время, без ущерба для производства, исключительно на более высоком, прикладном уровне. Это намного лучше, чем смотреть то, что предлагают нам телевизионщики.
В политических и дискуссионных передачах ведущие эксперты многочисленных, непонятно откуда взявшихся исследовательских институтов, центров, ассоциаций и прочих образований со странными названиями, доктора и кандидаты наук, депутаты, журналисты и писатели столь самозабвенно и так профессионально предаются предметам разбираемых тем, что я совершенно согласен с каждым из них. Стоит только мне послушать любого хотя бы одну минуту. Поэтому у меня нет необходимости разделять их взгляды и терять свое время. Это настоящие тевтонские рыцари в тяжелых латах своих убеждений! Впрочем, как от политики, так и от проблем устройства жизни в обществе я бессовестно далек. Чем не горжусь, но и не стыжусь.
Вернемся в контору. Что-то я отошел от действительных событий, которые без моего личного участия в нашем повествовании потеряют всякий смысл.
В течение четверти часа в зависимости от статуса, возраста и положения я услышал от невольников софта совсем мало веских аргументов в пользу моего срочного убытия в отпуск. Которые сводились к моему чрезмерному администрированию их деятельности. Их стоны и жалобы вызвали с моей стороны отнюдь не понимание и сочувствие. Жалкие рабы периферийных устройств, многочисленных мышек, наушников, клавиатур и прочих гаджетов безуспешно пытались убедить меня, что они имеют право указывать мне, что, и как, и в какое время я должен делать?!
Их вопли носили сначала вполне либеральный характер. Я их легко парировал. «Илья Гордеевич, мы же это, того, сами знаем, что нужно делать». «Илья Гордеевич, дайте же нам, наконец, возможность дышать». «Мы, творческие люди, устали от вашего тотального контроля за нами» «Вот лично я разве хотя бы раз подвел вас?»
Пока слово не взял мой старый друг и партнер по фирме Олег Сидоров. Он заикается, поэтому, когда начал, все вежливо замолчали. «С-с-с-с-старый К-к-к-козел!»
Я опешил! Десять процентов долей в уставном капитале компании не давали ему никакого права так далеко зайти. Все затихли. Кто-то уронил ручку. Она упала на пол, как тяжелый молоток автомобильного слесаря в его мастерской.
Но Олег - он продолжил: «Я-я-я-я в-в-в-вчера п-п-пиво т-т-такое пил в баре. Оно про-про-прокисшее б-б-б-было». Ребята зашевелились и заулыбались. Я вытер лоб платком. Все не так плохо. Но совладелец и не собирался останавливаться. А он, когда переволнуется, может пару предложений залпом выдать, без заикания. Но зато потом вообще на пару часов замолкает, замыкается в себе. В такие минуты, когда я ожидаю от него очередной тирады – выстрела, он воздействует на меня сильнее, чем все мои враги вместе взятые. Даже если бы они взялись за руки и хульственно, хором, на все лады, целый час пели всякие гадостные частушки про меня. Прямо со сцены Большого театра в Москве. Или Мариинского в Санкт-Петербурге. И ведь он, подлец, знает это.
Вот что сказал этот предатель в конце второго акта: «Илюша, ты, как то пиво, прокис и сдохнешь скоро. Первые признаки у тебя уже есть – бельмо под глазом. Ты на себя в зеркало-то глянь! Не уедешь в отпуск – я на твои похороны вместо четырех алых цветочков в своей траурной шляпе принесу шестьдесят восемь черных больших тараканов[12]».