Ваня, не скупясь, налил ему целое блюдце и себе немножко в чашку за компанию с другом.
- Пей, я молока не люблю.
- Ну и зря, - напившись и отдышавшись, сказал Шустрик. – Оно нам очень полезное, от него косточки быстрее растут и крепнут и сам весь растёшь быстрее. А кашу я не люблю – она морду пачкает, потом долго облизываться приходится. Фу-у, - и лёг на бок, вытянув лапы. – Давай, отдохнём как следует, а то у меня глаза слипаются.
Но отдохнуть им помешала мама. Вошла с улыбкой и озадаченно всплеснула руками.
- Ванюша, что это такое?
Переполненный радостью сын подбежал к ней, ухватил за руку.
- Мама, мама, не ругайся, это мы с Шустриком учили команды и завтракали. – Мама увидела виновника беспорядка на столе и, конечно, не стала ругать любимого сыночка, а он потянул её ближе к столику. – Посмотри, - показал пальчиком на вырезанную из бумаги собачку. – Это Шустрик, мы с ним дружим.
Мама улыбнулась.
- Какая замечательная собачка! – похвалила друга сына. – Пусть он теперь отдыхает, а мы пойдём с тобой умоемся, оденемся и покушаем кашки.
Ваня скривил губы, сморщил нос и потряс остриженной головой, отобрал у неё руку и даже накуксился.
- Фу – каша? Ею только морду измажешь.
Мама посмотрела на него укоризненно и тоже покачала головой.
- Ванюша, ну кто так грубо говорит!
- Шустрик! – сразу сослался сын на успокоившегося друга.
- Ему можно, - разрешила мама, - он – собака, а ты – хорошо воспитанный мальчик.
- И Витька рыжий тоже так говорит, - привёл ещё один веский довод малыш. – Он, когда выйдет во двор, всё хвастается своей таксой, а она, глупая, ни одной команды не знает, даже лапу не даёт. А Шустрик у меня умный, он сразу научился и лапу подавать, и сидеть, и лежать. Только его надо поощрять колбасой или сыром, маленькими кусочками. У Витьки такие в полиэтиленовом мешочке лежат. А чтобы лучше запомнил, надо давать по два или по три сразу. – Опустил глаза и тихонько добавил, сознаваясь: - Мне тоже досталось.
- Я вижу, - опять ласково улыбнулась мама, нисколько не жалея колбасы, кусочек которой ещё остался на столе, не съеденный друзьями.
- Мы и молочка попили, - похвастался сын, - я немножко из чашки, а Шустрик – целое блюдце, смотри, - он поднял и показал маме, - оно пустое.
Мама ещё больше обрадовалась, расцеловала сына в губы, пахнувшие колбасой и молоком.
- Вот молодцы, ясно теперь, почему ты отказываешься от каши, - погладила обжору по голове, пригладив торчащие на макушке мягкие волосы.- Однако пойдём умываться, одеваться, а потом гулять.
Ваня тоже очень обрадовался.
- У-у… - начал громко радоваться, но мама приложила палец ко рту, и он сразу сбавил голос, чтобы не разбудить уставшего от команд и колбасы Шустрика, - …ра-а, - закончил тихо радостное восклицание, подошёл поближе к столику, наклонился над собачкой, лежащей на спине, прошептал: - Шустрик, спи, я скоро вернусь, и мы пойдём с тобой выгуливаться, - и отошёл на цыпочках до самых дверей, идя вслед за мамой умываться.
Папа тоже был доволен, что у них появилась собака, и ему можно теперь спокойно, не отрываясь, посидеть у телевизора или почитать газету, пока сын обучает Шустрика.
- Папа, - решил сын привлечь и отца к заботе о собаке, - сделай Шустрику маленький коврик, а то ему негде лежать, и маленькое блюдечко, из которого он будет кушать.
Папа недовольно сморщился, ему не хотелось отвлекаться от любимого воскресного дела, и он отослал просителя к маме.
- Знаешь, сын, по части спальных принадлежностей и посуды у нас мама специалист, обращайся к ней, а я больше по футболу.
- Мама! – жалобно пристал отфутболенный сын к матери.
- Сделаю, сделаю, мой родной, - пообещала мама, - а потом все вместе погуляем, - и строго посмотрела на отца. – Сегодня воскресенье, и на работу идти не надо. - У них в семье только мама подавала команды, а мужчины – и маленький, и большой – всегда их выполняли. У Вани самой любимой командой была «Гулять!», а папа её не любил, он любил гулять на диване, но он был хороший и не стал спорить, а молча уткнулся в телепрограмму. – Ну, давай, сынуля, одеваться, а то Шустрик проснётся, а тебя нет.
- Я сам умоюсь, - большой маленький сын решительно отказался от помощи мамы и старательно намочил лицо холодной водой в ванной из-под крана так, чтобы поменьше попало в глаза и на щёки. Он и одевать себя помог маме. Они натянули на него маленький джинсовый костюм, как у больших дядь и обули в новенькие кроссовки, как у папы. Папа в них иногда ходил на оздоровительную пробежку в соседний парк, но часто сходил с дистанции, не доходя до парка, и застревал в соседнем дворе, где всякие мужики всегда играли в шахматы, домино и карты. И тогда, не дождавшись его, мама с Ваней шли спасать папу, снимали с дистанции и возвращали домой к большому негодованию спортсмена.
- Папа, выведи Ваню во двор, - попросила мама, - пока я готовлю нам завтрак.
Ваня взял красный совок и такого же цвета ведёрко, бережно уложил в него всё ещё спящего Шустрика, протянул руку папе, и они вышли из квартиры. По лестнице Ваня спускался сам, держась одной рукой за перила, а в другой, вытянутой в сторону, держал ведёрко с Шустриком, чтобы не растрясти его. Благополучно спустившись, они без происшествий дошли до песочницы, ещё пустой в этот ранний воскресный час. Все ребята ещё спали, потому что у них не было собак, и даже Витька спал, а таксу выгуливала на поводке его сердитая и толстая-претолстая мать, не разрешающая погладить собачку. Ну, и не надо, у Вани теперь есть Шустрик. Он поставил его на полочку, что была прибита к столбику, удерживающему крышу песочницы, прислонил к нему и попросил друга:
- Ты постой здесь, пока я немножко поиграю с песком, ладно? – Шустрик не возражал. – Давай, я выкопаю подземный ход, и мы будем с тобой пролазить по нему. – И на это предложение от Шустрика возражений не последовало, и Ваня с увлечением принялся копать ход сначала совком, а потом и рукой, всё больше углубляясь в песок так, что пришлось лечь для удобства на живот.
А мама с папой позавтракали без колбасы и сыра и немножко поругались, выясняя, кто больше времени проводит с сыном и кого он по этой причине больше любит, и начали одеваться, чтобы идти дружной семьёй на прогулку. Папа собрался быстро, а мама завозилась со своими красивыми волосами и уже почти смирилась с тем, что они не слушаются, как во входную дверь сильно и отчаянно застучали.
- Откройте! Откройте! – послышался громкий плачущий голос сына, который ещё не дорос до кнопки звонка.
Мама, забыв о волосах, побежала скорее в коридор, открыла дверь и увидела заплаканное лицо Вани и испачканные песком джинсовый костюмчик и кроссовки.
- Что случилось? – спросила испуганно. – Кто тебя обидел? – отряхнула кое-как отпрыска от песка и втащила за руку в коридор.
- Ма-а-ма, - из скорбных глаз Вани сочились крупные слёзы, ползли ручейками к уголкам искажённого обидой рта и стекали по подбородку на курточку, - Шустрика у-у… - он судорожно всхлипнул, - …ду-у-у-ло, - и, не сдержавшись, громко зарыдал.