– Последний вопрос.
– Да?
– Немного странно, – толстяк несколько раз с силой провел ладонями по лицу, – что ты выбрал в напарники именно меня. После всего, что было.
– Думал, и не спросишь, – могучая задница очень толстого вернулась в кресло. Кресло протестующе скрипнуло, но выдержало. – Мы с тобой еще в девяностые дела разные делали, верно?
– Как все.
– Только все или почти все они давно сгнили, а мы тут сидим, терки трем, базары базарим. И знаешь почему?
– Умели вовремя остановиться, – прозвучал ответ.
– Именно! А еще знали, что нельзя кидать сразу всех, кто с тобой на одной стороне.
– Иначе кидалово неизбежно перейдет в мочилово, – согласился толстый.
– Я тебе ответил?
И они расстались, вполне довольные друг другом, договорившись и дальше продолжать тянувшуюся второе десятилетие смертельную вражду. По официальной версии. В предвкушении очередного интересного поворота в судьбе каждого из них. Не забыв пожелать друг дружке, «чтобы все сложилось».
А ведь действительно могло и сложиться. Если бы на эту аферу не пришлось подписывать энное количество народа. И кое-кому разъяснять суть дела, пусть даже в его касающейся части. И когда народ въехал в суть темы, осознал размер суммы, все, конечно же, пошло вкривь и вкось, шиворот-навыворот и просто через задницу. Ведь как у нас, на святой Руси? Любая пипетка искренне мнит себя клизмой. Каждый исполнитель непременно стремится проявить инициативу, какой бы дурной она ни была. И каждый, блин, каждый участник любой аферы стопудово считает себя самым умным и хитрым, а всех остальных – голимыми лохами. Таков менталитет электората, что тут поделаешь.
А действительно, интересный получился рамс[1]. Если не сказать больше. Простым русским матом.
Часть первая
Скучные разговоры в казенном доме
– Значит, оптимизация кадрового состава? – Хозяин кабинета, крупный, абсолютно седой мужик лет шестидесяти, что называется, в штатском, со вздохом отложил в сторону несколько скрепленных листков.
– Так точно, товарищ генерал, – кивнул расположившийся в некотором отдалении за столом для посетителей моложавый полковник. Худощавый, подтянутый, в прекрасно сшитой форме, явно замечательный строевик. У них, в управлении кадров, таких военных – через одного. – Оптимизация.
– Удивительным образом напоминающая кастрацию, – с явной брезгливостью генерал глянул на стол. У полковника от удивления взлетели к потолку брови. В недрах ТАКОГО учреждения только что сказанное отдавало откровенной крамолой. Если не сказать – провокацией. – Поправьте, если ошибаюсь: распоряжение было о сокращении двенадцати штатных единиц в моем управлении.
– Так точно.
– Тогда почему в списках двадцать семь фамилий, в том числе второй отдел в полном составе?
– Таково решение руководства, – полковник с восторженной преданностью глянул в потолок.
– Понятно, – скучным голосом произнес хозяин кабинета, судя по всему, полностью потеряв интерес к вопросу.
Только чуть дернулась как будто судорогой прихваченная правая щека. Когда-то, в далеких семидесятых, при виде этой несерьезной гримасы впадали в продолжительную диарею достаточно крутые мужчины. Потому что догадывались, что очень скоро за этим последует. Как давно это было…
– Каждому офицеру из списка, – счел нужным пояснить боец кадрового фронта, – для дальнейшего прохождения службы будут предложены равнозначные должности в Южном и Восточном военных округах. – Счел нужным пояснить: – В Центральном военном округе свободных вакансий, к сожалению, не оказалось.
– Прекрасно.
– Совершенно верно, товарищ генерал, – расцвел в улыбке полковник. – Все, кто пожелает остаться в рядах, нормально продолжат службу.
«Остаться в рядах», еще бы «в касте» сказал. Сразу видно, какой именно литературе отдавал бравый воин предпочтение в редкие минуты до́суга. Исключительно так называемой военно-патриотической. Которую в массовом порядке штампуют для таких вот настоящих мужчин ни разу не служившие, преимущественно физически не слишком развитые штатские граждане со слабым зрением, врожденным плоскостопием и обязательно геморроем. Они и только они способны так трепетно и возвышенно, можно сказать, с придыханием, говорить о военной службе. И совсем без мата.
– А кто, значит, не пожелает…
– Уйдут в народное хозяйство, – прозвучало в ответ. Твердо и без малейшего намека на слюнявую жалость.
1
Так говаривал один шапочный знакомый автора, что провел аж целые две недели в милицейском КПЗ. И вышел оттуда матерым, по собственному мнению, зэком и тонким знатоком понятий. Которые тут же принялся направо и налево толковать. В один прекрасный день до… дочирикался, так скажем.