Елена бойчилась, матери ни словечка про думы свои. Мать же с порога все поняла.
— Не тиранься ты, не тиранься. Раз допустила такое дело, жизнь не в жизнь тебе. Молчишь? А глаза-то как остывшие угли. А как горели, когда на улку через окно на своего Ваську смотрела в девках! Э-эх! Что же это с вами такое получается? Какого лешака выжидаешь? Поезжай, да и все. Все мне тростишь про Север, а Севера боязно. Поезжай, не откажется, поди, от выводка-то. Уж я перееду в вашу халупу в Омск, тут мне тоже без продыху, овечек и тех не по силам держать — не косарь я, да и за всякой ерундой надо в город ехать.
Об этом написала Василию в Сургут. Ответ пришел на удивление скоро, и все с утешениями: подожди, вот осенью будут сдавать дома, обещают хорошую квартиру, сам живу в вагончике. Притормозил Елену. Но мать решила перевезти, дождаться, пока ребята в школе отработают на пришкольном участке. А уж к новому учебному году и отправятся, перемогнутся в вагончике, если квартиру осенью обещают.
Василий деньги стал чаще присылать. Елена всем в бригаде говорила про близкий отъезд и потихоньку начала укладываться.
Василий про дом, где обещали квартиру, больше не писал, но все норовил жизнь в Сургуте похаять, намекая на то, что, может, и вернется скоро на старое место.
«Уж раз сковырнулись, так надо добивать дело до конца, — отвечала ему Елена. — Чего людей смешить, чего метаться туда-сюда?»
В бригаде взапуски советовали ехать, и все тут. А Елена никак не могла решиться ехать, все ждала хотя бы приглашения мужнего.
— Не то пошло время. Срамота пошла, — ворчала мать, — раньше мужики подряжались на заработки, но в баню хоть раз в месяц грех смыть приезжали, глазом зыркнуть на ребят. Что же такое с людьми стало? Уехал, как от пуповины отпал. Все нонешние мужики не нагуляются, все чего-то для себя лишь ищут, а про семью никакой заботы. Прилечила, поди, какая на Северах, никакой тяги даже к ребятишкам.
— Да ну, мама, ерунда все! — отмахивалась Елена.
В школу ребята отправились, на круг дело пошло. Скоро отпуск положен Василию. Написала, мол, подгадаем переезд под отпуск. Да ну, отнекивался он, кто на Севере через год в отпуск ходит? Через два года льготный, и не отпустят его, он теперь повышен в должности. Металлоконструкции, мол, везут со всего Союза, надо ездить и договариваться с заводами. И вообще какой резон переезжать зимой, уж не лучше ли до лета опять подождать?
В два дня уложилась Елена, контейнер оформила, проводила взглядом этот коричневый ящик, куда все барахло вошло без особой натуги. Купила билеты на самолет, уведомила о рейсе Василия, отправив телеграмму по адресу, который указал ей Василий месяца через два после приезда в Сургут. Писал, его вагончик, мол, по этому адресу стоит, мол, ящик к двери приладил, в него и опускает почтальон письма.
Нагрезил ей про вагончик с двумя половинками. Да как бы хорошо она уходила эти две половинки своими руками, чтоб уютно в нем было! А Василий про вагончик больше ни слова… Она так и подумала: что ж, раз все живут до квартиры так, чего ему, Василию, расписывать про этот вагончик?
А приехали — никакой улицы. Даже тропка не топтана, даже жилым в вагончике не пахнет, и ни одной папироски «Беломорканал», которые Василий много лет из губ не выпускает, не увидела. Стоит себе вагончик, и в нем кровать одна-одинешенька, стол кухонный старый-драный да две табуретки, которые за христа ради подать кому-нибудь стыдно.
— Все в бегах, все некогда было прогрести дорожку. Живу пока в гостинице треста. Утром планерка, вечером планерка, — оправдывался он, угоняя глаза влево-вправо.
— Не рад ты нам, Васенька? — припала к полушубку Елена. — Бог с ним, с пустым вагончиком. Я привезла с собой шторки, всякие уборы. Нарядим, вон тут и стены есть, и крыша, будем дом себе ладить. Ты, Вася, что это насчет ребятишек ничего не говоришь? Гляди, какие вымахали, что Толька, что Андрюха, что Сергуня.
— Да, — быстро отозвался Василий, елозя ладонью по чубчику Сергуни, — уж подросли. Ты, Елена, располагайся, а я живой ногой привезу со склада газовую плиту с баллонами да из мебели кое-чего прихвачу. Не думал я, что ты решишься, не думал. — И шагнул к порогу.
— Па, я с тобой! — Андрюха было кинулся к пальто, но отец остановил:
— Матери вон лучше помогите, — и уехал.
Елена… Вот и весь сказ. А и Ленком называл, Аленкой. Да что про это? Елена так Елена. Тут жилым не пахнет и взять нигде нечего. Вон он, ближайший-то вагончик. Вроде недалеко, а по целине начапаешься. Да куда там, утонешь тут же. Вот странное жилье! Как бытовка у них на стройке. А здесь люди в таких живут. Ну, раз люди живут, и они не пропадут!