— Интересно, интересно. — Живо заблестели глаза управляющего. — А как бы вы ее поскоблили?
— Так ведь думать надо, везде про научно-технический прогресс, а мне кажется, проще простого можно: полы в деревне раньше теркой железной скоблили да песком, потом и половики клали, а тут как-то не по-русски получается. — И засмеялась, застеснявшись собравшихся возле нее начальников.
— Правильно вы это подметили… э… простите, имени вашего не знаю.
— Да Елена Сафронова я.
— Знаете, Лена, правильное ваше замечание. Скоро пустим скребок для очистки труб перед изоляцией. Верно, не годится одежду — на грязную трубу. Вот женщины, — улыбнулся управляющий, — они и трубу с ребенком сравнить могут. — Обратился к начальнику цеха: — На контроль труб после выхода из-под скребка надо обязательно поставить женщину. — Он вежливо простился с Еленой и, что-то говоря начальнику цеха, отошел.
Только слесарь Григорий Иванович стоял и стоял возле ее операторского кресла, словно ему делать больше нечего.
Не раз Елена замечала, что к ее пульту он подходит чаще, чем к остальным. То спросит, не западают ли клавиши, то ему покажется, что пленка не так плотно обхватывает слой изоляции. И после смены так и норовит вместе с ней выйти из цеха. Она сперва внимания на это не обращала, только сдаст смену напарнице, как в голове заботы вихрем взметнутся — быстрей в свой вагончик, к мужичкам своим, небось Сергунька обсопливелся на морозе, мамку выглядывая. Уж скорей бы в детский сад устроить. До обеда сидит запертый в вагончике, приходят старшие — вот и жизнь пошла развеселая, не удержишь, скорей на улицу. Правда, чаще у нее вторая смена, вечерняя, так это еще хуже — старших совсем не видит. Одна надежда на Толю.
Елена шла на почту. За ней вприпрыжку Сергунька. Ночь еще не натешилась — город утопал в густых потемках. Они с Сергунькой проводили Толю и Андрюху в школу, Елена поговорила с учителями, все хвалили Толю и за непоседливость ругали Андрюху. Сергунька слушал-слушал, как жалуются на Андрюху, насупился и вдруг заревел.
— Ты чего? — дернула его за руку Елена.
— Он хо-ро-ший! — сквозь рев разобрала она. — Он мой братик!
Учительница бросилась утешать Сергуню, тронутая такой преданностью младшего.
— Вы его почаще к доске вызывайте, — попросила учительницу Елена, — он у нас в отца — любит, чтоб ему внимание уделяли.
А потом они с Сергунькой пошли на почту к окошечку «до востребования», потому что почтальонка к ним ходить отказалась — далеко. Много таких безадресных, ей и дня не хватит, чтобы всех обежать. За газетами ребята бегали сами.
Девять утра, а машины шли с зажженными фарами. В конторах целый день сидели со светом. Погасни он — считай, вся жизнь встанет. Зимний день на Севере проходит при включенном электричестве.
Неясно проступали сквозь темень силуэты многоэтажных домов. «Давно, должно быть, надо было приехать, чтобы получить квартиры в таких домах», — наспех подумалось Елене, потому что внимание ее переключилось на бегущего впереди нее мужчину.
— Гелечка! — кричал мужчина, догоняя какую-то женщину. — Гелечка!
Женщина остановилась как раз под фонарем возле дома, в котором во весь первый этаж светились окна, — должно быть, контора.
Тут Елена в подбежавшем мужчине узнала Василия. Он что-то оживленно и весело говорил женщине под фонарем. Поискал что-то в кармане полушубка и подал женщине, она повертела и сунула в сумочку, закинула руку на шею Василию и поцеловала.
«Хорошо, что Сергунька не видит», — мелькнула мысль, и Елена резко повернула обратно.
— А мы куда? — поднимая к ней голову, спросил сын.
— Не пойдем мы на почту, сынок. Передумала я.
— У-у-у, — разочарованно засопел сын.
— Нет-нет, — спешила она уйти назад, — завтра, сынок.
Вот ведь как — сам бежал. Конечно, женщина видная, — в шубе, в собольей шапке. Готовая к употреблению, не надо тратить силы, чтобы было в чем в люди вывести, и силосом не пахнет. Даже издали видно, что крашеная. Чего его на нержавеек этих тянет? А она-то, Елена? Пальто старое, на голове вытертая пуховая шаль, и сапожонки так себе. Разве за такой побежишь? Только из-за чего она такая нищенка, из-за кого? Над каждой копейкой трясется — сперва ребятам, сама как-нибудь, а вдруг завтра со мной что случится, заболею, на что ребята жить станут? Без копеечки остаться — забот не избыть. Никакой надежды на завтра, если своей зарплаты не растянуть до аванса — никто ей не добавляет к ее зарплате, надо впрок продукты запасать, все впрок запасать надо, даже стиральный порошок, потому что каждый день у нее стирка.