Возможно ли под пятьдесят так остро проживать мгновение, которое когда-то не оставило следа и не побудило даже подумать, что не бывает невосполнимых утрат? И почему в какой-то незримой связке памяти, чем дальше, тем ярче, ассоциируется воспоминание о последнем приезде дочери с тем далеким днем? Какая ж связь между всем этим? И откуда явилось нежданно-негаданно то легкое касание женской руки во сне, когда рядом была Галина, а не… да-да, все осталось, кроме имени, а ведь она записала адрес, который он тут же выбросил, следуя законам самодисциплины.
Какая полезность от этих воспоминаний вот здесь, у копны соломы? И почему он никак не может развязаться со всем этим, словно существует какая-то недоговоренность между совестью и воспоминаниями, и зачем является ему ощущение легкого прикосновения женской руки даже теперь, даже не во сне? Ведь все, абсолютно все восстановлено по деталям за эти долгие годы, все, кроме имени, так неужто этого мало, чтобы отмахнуться, расстаться и навсегда забыть, забыть тот день. Подумаешь, один день, ну что он в такой большой человеческой жизни? Были такие яркие события. Например, присвоение очередного звания, рождение дочери, грамоты командования, первое самостоятельное исполнение пьесы на пианино его Ритулей. Да-да, именно в тот день что-то открылось ему после игры дочери, и он долго не мог уснуть, хотя день был такой трудный. А когда он наконец заснул тяжелым, душным сном, ему явилось легкое прикосновение женской руки, он явственно ощутил, как скользит эта рука по спине, а «полянку» на его груди щекочет тихое дыхание, близкое, блудят на груди легкие ветерки от слова, выдыхаемого с таким трепетным и затаенным волнением, что даже странно, как может человек вкладывать столько страсти в слово «миленький», называя им почти незнакомого человека.
И слово ему явственно слышалось, и близость теплого тела волновала его, а рука не унималась, легко скользила и скользила по твердым мышцам спины, и он даже успел удивиться: мышцы как железо, а вот чувствуют такое легкое касание маленьких рук. Он вскинулся на постели, путаясь в обрывках сна, и натолкнулся взглядом на соседнюю кровать, где похрапывала Галина. И испытал облегчение от того, что она не рядом.
Утром, сделав зарядку, он подошел к постели жены, тронул ее за полное плечо:
— Вставай, соня, Ритулю пора в школу собирать.
Жена сонно поворочалась, перевернулась на другой бок. Он требовательно повернул ее в прежнее положение.
— Ты чего? — разлепила она веки, лениво оглядывая Куприянова.
Он нырнул к ней в тепло, замер.
— Положи мне руку на спину, Галь, — попросил тихо.
— Дай поспать, а? Ну еще минуточку. — Бросила руку на его спину, снова проваливаясь в сон.
— Погладь, а? — тормошил он ее. — Я редко о чем-нибудь тебя прошу.
— Ведь не даст поспать! — Решительно, по-солдатски она отбросила одеяло и тяжело зашлепала в комнату дочери.
— Рита, пора вставать! — услышал он из-за двери.
«И дочь не приласкает», — ворчливо подумал Куприянов, уже навсегда укладывая в память ночное видение.
Было время, он легко находил внимание женщин, они восторгались его сильным телом, он быстро восстанавливал усталость и снова устремлялся к новой связи во время командировок. Ничего, кроме легкого опустошения, временного, не забирающего и толики его здоровья, взамен не дающего ничего, кроме утомления, не находил он в том забытьи.
Много позже он понял, что т а женщина жила в напряженном предощущении любви, в нерастраченности всего, что отпущено ей было природой к т о м у дню. Как земля, впитывающая до бесконечности влагу, женщина впитывала его, возвращая взятое всего-навсего легким прикосновением руки, которое становилось все бесценнее, как пролежавший в земле клад, который и находят-то чаще всего случайно.
— Дочка, ладно ты стала играть, — похвалил он как-то Ритулю.
— Да, папка, меня и в музыкалке хвалят за легкость. Особенно у меня отработано глиссандо, это, знаешь ли, не каждому удается. — Она легко и быстро пробежала по клавишам. — Надо мышкой скользнуть, чтобы изящно и четко.
— Это и есть глиссандо? — удивился он мудреному слову.
— Да, глиссандо. Надо иметь хорошо поставленную руку. Понимаешь?