– Что я могу сделать для тебя, детка?
– Вы занимаетесь розыском пропавших?
– А кто-то потерялся? В полицию ты уже обращалась?
– Не то чтобы потерялся. Видите ли, мистер Любошиц…
– Просто Кайзер, малыш. Так кого же мы ищем?
– Бога.
– Бога?
– Бога. Всевышнего, Творца мироздания, Первопричину всего сущего, Верховный принцип бытия. Прошу вас, Кайзер: его надо найти.
Чокнутые у меня в конторе не редкость, но когда они так сложены – слушаешь не моргая.
– Зачем?
– Неважно. Ваше дело разыскать Его.
– Извини, детка. Ты не по адресу.
– Но почему?
– Мне нужно знать все до конца.
Я встал.
– Подождите, хорошо, ладно.
Она закусила нижнюю губу, потом принялась расправлять морщинку на чулочке. Я оценил спектакль, но не купился.
– Давай-ка начистоту, малыш.
– Хорошо. Дело в том, что я не натурщица.
– Нет?
– Нет. И зовут меня не Хизер Баткис, а Клер Розенцвейг, я студентка. Учусь в Вассаре[20] на философском. Изучаю историю западной мысли и тому подобное. В январе мы сдаем дипломную. Тема – религия Запада. Все, конечно, отделаются общими рассуждениями. Но я хочу дать точный ответ. Профессор Гербанье сказал: кто даст точный ответ – диплом в кармане. А отец обещал «мерс», если будут все пятерки.
Я открыл пачку «Лаки», потом пачку жвачки и взял из той и другой по штучке. История начинала мне нравиться. Бывалая малышка. Неслабый IQ[21] и фигурка, с которой следовало познакомиться поближе.
– Как же он выглядит, твой Бог?
– Понятия не имею, я никогда его не видела.
– Так с чего ты взяла, что он вообще существует?
– Вот это и требуется выяснить.
– Неплохо. Не зная ни какой он из себя, ни откуда копать?
– Откровенно говоря, да. То есть я-то, вообще, подозреваю, что он повсюду. В воздухе, в каждом цветке, в вас, и во мне, и вот в этом стуле.
– М-да…
Ну, понятно: пантеистка. Буду иметь в виду. Я сказал, что готов взяться за дело. Сто баксов в сутки плюс дополнительные расходы и дружеский ужин с клиенткой. Она улыбнулась и согласилась. Мы вместе спустились в лифте. Вечерело. «Есть Бог или нет, – подумал я, – в Нью-Йорке немало парней, которые любой ценой помешают мне это выяснить».
Ребе Ицхак Вайсман, местный раввин, был моим должником, – как-то раз я помог выяснить, кто натирает его шляпу свиным салом, – и теперь мне пришло в голову, что он мог бы, пожалуй, подкинуть какую-то зацепку. Но едва ребе услышал, о чем речь, я понял: дело нечисто. Ребе испугался. Здорово испугался.
– Конечно, конечно, Тот, о ком ты спрашиваешь, существует. Но я не имею права даже сказать, как Его зовут. Он просто уничтожит меня. Хотя я никогда не мог понять, почему некоторые так чувствительны к тому, чтобы их называли по имени.
– Ты когда-нибудь видел Его?
– Я? Ты шутишь, что ли? Хорошо, что я собственных внуков увидел.
– Тогда откуда ты знаешь, что Он существует?
– Откуда? Хороший вопрос! Да как бы я купил такой костюм за четырнадцать долларов, если бы там никого не было? А ну пощупай, какой габардин! Нужны еще доказательства?
– Это единственное?
– Минуточку, минуточку! А Ветхий Завет? Это что тебе, вчерашний форшмак? Как, по-твоему, Моисей вывел евреев из Египта? Или ты воображаешь, он сбацал фараону чечетку и обаятельно улыбнулся? Будь спокоен, Красное море домкратом не разведешь. Тут настоящая сила нужна.
– Выходит, Он крутой, а?
– Да. Очень крутой. Иной раз подумаешь, что в Его положении можно бы уже быть чуть помягче.
– Откуда ты столько знаешь о Нем?
– Мы – избранный народ. Он выбрал нас среди других племен и окружил особенной заботой. О чем я тоже как-нибудь переговорил бы с Ним с глазу на глаз.
– Избранный народ? И сколько же вы за это отстегиваете?
– Не спрашивай.
Вот оно как. Выходит, евреи давно с Ним повязаны. Старый как мир рэкет: Он дает им крышу, они башляют. И, судя по настроению ребе Вайсмана, доит Он их основательно.
Я взял такси и двинул в бильярдную к Дэнни на Десятой авеню. Плюгавый живчик на дверях сразу мне не понравился.
– Фил Чикаго здесь?
– А кто спрашивает?
Я сгреб его за лацканы, прихватив немного его паршивой шкуры.
– Что-что, сучок?
– Он в задней комнате, сэр.
Сразу понял, с кем имеет дело.
Легендарный Фил Чикаго. Медвежатник, фальшивомонетчик. Руки по локоть в крови. Отпетый атеист.
– Никакого Шефа не существует, Кайзер. Это полная туфта. Сказки для малышей. И никогда не существовало. Есть синдикат, международный синдикат. В основном сицилийцы. Но никакого главного там нет. Ну, если разве что не считать Папы.
– Мне бы повидать его.
– Подумаем. – Фил подмигнул мне.
– Ты слышал что-нибудь о некой Клер Розенцвейг?
– Никогда.
– А Хизер Баткис?
– Погоди, погоди… Слыхал. Пергидрольная киска из Рэдклиффа[22] с вот такими буферами?
– Из Рэдклиффа? А говорит, из Вассара.
– Да? Врёт. Она профессорша в Рэдклиффе. Одно время путалась с каким-то философом.
– Пантеистом?
– Нет. Мне говорили, эмпириком. Стремный тип. Клал на Гегеля, вообще забил на диалектику.
– Понятно.
– Вот именно. Сначала он лабал джаз с двумя корешами, колотил по барабанам. А потом подсел на логический позитивизм. Дальше показалось мало – попробовал прагматизм. Последний раз я слышал о нем от его корешей: он их кинул на кучу бабок, чтобы дослушать курс по Шопенгауэру в Колумбии. Они теперь точат зуб, надеются по крайней мере добраться до его конспектов, худо-бедно отбить хоть что-нибудь на продаже.
– Спасибо, Фил.
– Не за что, Кайзер. Не за что. Ничего там нет. Одна пустота. Неужели ты думаешь, если бы я хоть столечко сомневался в полной бессмысленности бытия – я рисовал бы фальшивые чеки и дрючил сограждан, как я их дрючу? Вселенная сугубо феноменальна. Нет ничего абсолютного. И смысла никакого нет.
– Кто победил в пятом забеге на Акведуке?
– Санта-Бэби.
Я зашел к «О'Рурку», взял пива и попытался свести все воедино. Но ничего не получалось. Сократ покончил с собой – по крайней мере, так говорили. Христа убили. Ницше сошел с ума. Черт возьми! – если Он существует, то явно не хочет, чтобы об этом узнали. Но зачем Клер Розенцвейг врала про Вассар? И что, если Декарт прав насчет дуализма Вселенной? А может, в точку попал как раз Кант, когда постулировал существование Бога через моральный императив?
Вечером я ужинал с Клер. Не прошло и десяти минут после десерта, как мы были в койке, и скажу тебе, приятель: пусть твоя западная мысль додумает остальное. Она показала мне такую акробатику, какую ты видал только на олимпиаде. Потом мы лежали височек к височку, ее светлые волосы разметались, наши тела так и не расплелись. Я курил и глядел в потолок.
– Слушай, Клер: а что, если Кьеркегор прав?
– То есть?
– Что, если знать невозможно? Можно только верить.
– Полный абсурд.
– Не надо быть такой рационалисткой.
– Да нет, я вовсе не рационалистка. – Она закурила. – Просто я не хочу онтологии. Не сейчас. Если ты будешь настаивать, я… я просто не смогу.
Клер разволновалась. Я приподнялся и поцеловал ее. Зазвонил телефон, она сняла трубку.
– Тебя.
Это был сержант Рид из отдела по расследованию убийств, я узнал по голосу.
– Ну что, нашел Бога?
– Пока нет.
– Всемогущий Творец? Он же демиург, он же абсолют, он же начало всех начал и творец мироздания? Так?
– Все правильно.
– Только что в морг доставили одного жмурика. По приметам все совпадает. Тебе бы подъехать по-быстрому.