Я вздохнула – глупо было думать, что он заинтересуется моими делами. Его больше устраивали те обличительные речи, которые я слышала в очереди.
– Что поделать, правила очень строгие.
– Строгие для кого? – спросил он. – Для знати не бывает ограничений на торговлю и увеселения.
– Ты прав, – ответила я. – Только разговоры об этом не принесут нам ничего хорошего, Кристос.
К счастью, прежде чем он смог ответить, к нам подошла служанка с моим блюдом, и я смогла полностью сосредоточиться на еде, оставив быстро нараставший политический спор.
Кристос же вновь поднял кружку с элем. Я заметила белую повязку под манжетой его рубашки. Когда я схватила его руку, брат непроизвольно выплеснул часть напитка на стол.
– Что это?
– Ерунда, – ответил он, стряхнув мою ладонь. – Тачка застряла в песке и немного порезала мне запястье.
– И?
– Через пару дней все будет в порядке.
Он пригладил рукой свои взлохмаченные темные вихры, по которым давно плакала расческа. Кристос был сердит на меня и явно избегал дальнейших разговоров о порезе – точнее, о потере заработной платы. Я подавила раздраженный вздох. Моя реакция еще больше расстроила Кристоса – два дня на исцеление запястья вели к потере работы. А это, наравне с отмененным заказом и началом сезона «затишья», было скверной новостью. Я зарабатывала больше денег, чем Кристос, но мы сильно зависели от наших доходов – особенно когда подходила пора обогревать наш ветхий дом.
– Эй, Кристос!
Джек, друг моего брата, сидевший напротив меня, закинул ногу на лавку.
– Ты слышал, что случилось этим вечером у Лорда Монет?
Я замерла над своим аппетитным коддлом.
– Портер, торговец рыбой, – ну, ты знаешь его, – попытался открыть свой магазинчик.
Вокруг меня раздался гам одобрительных возгласов.
– Хотел получить лицензию. А перед ним была очередь, и он загубил все дело, превратив очередь в митинг.
– Как похоже на него!
Энтузиазм раздавшихся голосов заставил меня поднять глаза. Мой брат прямо-таки лучился от радости.
– Портер показал им, что мы о них думаем! Он угловой камень Лиги рабочих, и я не удивлен, что именно он выразил вслух свои мысли.
– И что же он им показал? – прошептала я, вылавливая ложкой кусочек колбаски.
Лига рабочих представляла собой сброд из бездельников, с которыми связался Кристос. Это были ораторы-крикуны, думавшие, что так они воспитывают население. Брат считал их товарищами, прояснив это для меня своим участием в Лиге. Он никогда не был доволен тяжелой работой, а я не находила в себе отваги, чтобы винить его в тунеядстве. Обладавший писательским даром, отлично знавший фенианский, пеллианский и галатианский языки, он мог бы стать блестящим ученым, если бы родился среди знати – или если бы был младшим в семье и мог подождать, пока я накоплю достаточно денег, чтобы оплатить его обучение.
– Им пришлось закрыть учреждение, чтобы выгнать протестующих, – не унимался Джек.
– Ты была там сегодня, Софи. Почему ты ничего не рассказываешь? – Кристос придвинулся поближе ко мне. – Кажется, случилось что-то интересное.
Я прикусила губу.
– Я просто хотела зарегистрировать свои бумаги. Мне не нужен был скандал.
– Значит, ты стояла впереди них? И ушла, прежде чем все это случилось? – Он пожал плечами. – Так, наверное, все и было. Иначе ты не получила бы сегодня лицензию.
Я не хотела рассказывать о помощи городского солдата – помощи, которую заслужила своим шелковым платьем и кожаной папкой.
– Вот именно.
Кристос вздохнул.
– Я не понимаю, почему тебе безразлично то презрение, с которым они к нам относятся, – сказал он. – После всего того, через что ты прошла, открывая свою лавку. Ты же видишь, что это нечестно!
– Честно, нечестно – таков уж порядок вещей. И я все же открыла свой магазин. Не забывай об этом, Кристос. Ты утверждаешь, что получение лицензии невозможно, а выходит все наоборот.
– А ты вспомни годы, когда едва сводила концы с концами, перебиваясь временными подработками и подметанием полов.
– Я ничего не забыла.
После смерти матери от чахоточной лихорадки, которая каждые несколько лет сметала население большого города, я работала поденщицей. Когда мать умерла, а мой брат еще не мог работать, я один день подрабатывала в ателье, пришивая оборки и ленты, а другой – подметала полы в соседнем магазине.
Я помнила наш маленький список заказов в начале зимнего сезона. Как меня терзал страх, что придется уволить одну из помощниц – иначе мы не сможем купить достаточно угля, чтобы протапливать наше продуваемое всеми сквозняками ателье. Владение магазином означало такую ответственность, которую Кристос и вообразить себе не мог, и это отягощало мои мысли.