В Бенине есть титул великого колдуна — дьяви. В 1962 году в сан дьяви был возведен католик по вероисповеданию Валентин Джабоде Аплоган, он тогда же был президентом Национальной ассамблеи. Став дьяви, он собрал 1832 главных колдуна, представлявших все анимистические культы Нижней и Средней Дагомеи. Этот съезд чародеев должен был помочь сокрушить оппозицию Аомагдебе, опиравшуюся на великих магов Абомеи. И четверть века спустя после 1962 года в республиках Мали, Сенегал и многих других африканских странах роль колдунов и магов сохраняет свое политическое значение. Такому положению можно найти объяснение: национальные религии воспринимались как антагонисты религии колонизаторов, как средства сохранения своего «национального духа». Но чем можно объяснить потерю разума в рядах молодежи и взрослых такой страны, как Великобритания? Как писала ленинградская молодежная газета «Смена» от 29 июля 1986 года, «вовлечение англичан, в особенности молодежи, в разного рода полуподпольные секты „служителей дьявола“ и „черного культа“ приобретает характер настоящей эпидемии»…
Технология «приобщения» проста и эффективна. Желающего вступить в секту опаивают наркотиками и без особого труда добиваются от него «клятвы верности», которая сопровождается отвратительными ритуалами. Нарушить клятву нельзя, если не желаешь подвергнуться «физическому воздействию».
На Британских островах, как сообщала газета, открыто действовали в середине 1986 года восемь крупных сект «служителей дьявола» и еще 27 более мелких «братств». Они объединяли в общей сложности 30 тысяч членов, что немало, тем более что реальная численность «империи зла» сокрыта таинством самих этих «братств». В создании подобных мистических сообществ скорее всего существенную роль играет сложность современных социальных процессов в странах капитала, когда происходит резкое обнищание значительных групп трудящихся, увеличение числа безработных среди молодежи, существует неравноправное положение в бывшей метрополии выходцев из прежних колоний.
А чем объяснить, что на воскресные проповеди в США перед телевизорами и на огромных стадионах собираются сотни тысяч вполне респектабельных обывателей? Они внимают призывам проповедников «возмолить бога» и «изгнать сатану» смиренно, с просветленными лицами! Чем объяснить такой всеобщий религиозный экстаз в самой могущественной стране капитализма и самой мощной в индустриальном развитии?
Как-то выдающийся советский кинорежиссер С. Ростоцкий обронил примерно такую фразу: «В конце XX века не составляет большого труда доказать бессмысленность самой жизни человека, гораздо сложнее убедить в том, что жить стоит».
Он не раскрывал тех причин, которые составляют основу подобных заключений, но, услышав их с экрана телевидения, я невольно сопоставил первую часть данного рассуждения с идеей, пришедшей как-то в той более чем двух с половиной тысячелетней дали будущему Будде. Идея неприятия самой жизни основателя первой мировой религии не призывала просто покончить с ней счеты, а выдвигала систему освобождения от той оболочки физического существования, которая и подвержена страданиям. Таким образом, ставилась определенная цель — достижение высшей гармонии путем освобождения от физического существования — и устанавливалась религиозная система. И в конце XX века никто не проповедует простое прекращение любого вида существования, проповедует лишь прекращение жизни физического тела при сохранении бессмертия духа.
В пределы жизни тела — физического существования — и бессмертия духа — продолжения моего существования после обыденной смерти — вторгаются современные религии и верования, активно реставрируется весь набор традиционных иррациональных представлений далекого и близкого прошлого, а также богостроительные концепции мировых и полисных религий.
Если наш дикарский предок был бессилен перед мощью непонятной природной стихии и он ради защиты самой жизни своей и своего рода создавал иллюзию связей человека с могущественными духами — хозяевами окружающего мира, то наш современник, напуганный всесилием науки уничтожения и непредсказуемостью, с его точки зрения, социальных конфликтов, также мечется в поисках легкого выхода из кажущегося ему тупика, в иллюзиях религиозного чуда.
Путь к знанию всегда был трудным путем, путь к вере — простым и несложным. Легче было верить во что-то, в кого-то, чем знать и познавать окружающий мир природы и общества.
Так зачем человеку разум?
Затем, конечно, чтобы познавать истину, которая гласит, что если человек смертен, то все человечество бессмертно. И каждому появившемуся на Земле достает оптимизма, чтобы жить, бороться за жизнь, делать жизнь достойной человека разумного — Гомо сапиенс.