***
Инсара вздрогнул. Что-то под ним жалобно скрипнуло, а где-то поблизости зашаталась мебель. Килоди пробудился, взбудораженный, потный и навьюченный. Примирившись с реальностью, он немного успокоился, откинул в сторону толстый шерстяной плед, поднялся из мягкого глубокого кресла, в котором задремал, и залпом опустошил начатую бутылку клубничного вина. Приторно и дёшево. Однако другого более-менее достойного пойла в этой дыре не нашлось. Беглецы проделали долгий путь, потратив восемь дней. Они добирались на попутках, забирались в товарные вагоны, прибивались к колоннам мотопогонщиков. Добравшись до гористой местности, они остановились в гостинице "Глушь у реки". Денег у них не было. Никаких. Потому Измир пустил в ход гипноз и с виртуозной лёгкостью убедил полноватую уже не молодую женщину -- владелицу "глуши", приютить их, внушив, что они оплатили несколько недель к ряду. Инсар подивился тому, с каким изяществом этот неприятный, горбатый карлик машет своими костлявыми ручонками перед напудренным носом хозяйки и размеренно наговаривает ей заранее подобранные фразы на чистом илейском языке. Обычная речь Иза не изобиловала литературностью и изыском, но во время гипноза всё кардинально менялось. Перед Инсаром был не гнусный уродец, но первоклассный месмерист.
Первый этаж "глуши" пустовал, а на втором теперь жил Инсар со своим спутником да молодая активная пара, которая порой устраивала такие любовные марафоны, от фанфар которых Инсару хотелось бросаться на стены -- уж больно они возбуждали и надоедали одновременно. Измир же относился к утехам за стеной холодно, даже немного пренебрежительно. Что так сильно огорчало уродца, Инсар не вызнавал. Остановка в "глуши" оказалась вынужденной. Впереди, в паре десятков километров южнее, илейцы выставили наблюдательный кордон, который протряхивал всех, кто движется по шоссе и в округе, радиусом тридцать километров вниз по континенту. Авиаботы патрулировали недосягаемые уголки, посылая картинку в штаб "смотрителей". На поиски убийцы тратились приличные ресурсы. Измир побывал на разведке и вернулся с удручающими новостями. Вариантов обойти досмотр виделось не слишком много. Один из них -- последовать "спящий город" -- Фесрам. Перспектива такого похода окончательно расстроила Инсара. Расположившись в кресле, он стал медленно попивать вино из узкого горлышка и размышлять, пока не ускользнул в дремоту, принесшую ему ужасающий, липкий, гадкий кошмар.
-- Хире, хире, -- забеспокоился Измир, -- приюкалась поганая дремь?
Инсар кивнул, сразу поняв гибриоида. Он к нему успел слегка привыкнуть и приспособиться.
-- Чито приюкалось? -- соскочив со своих нар, где восседал в позе Лукотского монаха, уткнувшись в Инсара своим кривым с горбинкой носом, любопытствовал гибриоид.
-- Гибель Иншара, моего родного дома.
Гибриоид скривился.
-- Странно. Я видел концовку сна много раз. Но никогда мне не приходилось узреть его начало. Будто только сейчас проявили плёнку и поставили на проектор.
Измир скорчил сосредоточенную харю, но промолчал.
-- Чёртов "обод", сейчас бы он мне пригодился.
Инсар распахнул окна, и в комнату ворвался мокрый, кислый запах болота, цветущей воды и свежей краски. В чёрный цвет покрасили понтон, с которого ловили свою скудную рыбу местные горе-рыбаки. Речушка, а точнее мелкий приток Илейи, протекал меж острых, но редких скал и впадал в Мелиметское море, рядышком с крупным портовым городом Ригвольдом.
-- Скоро начнутся дожди. -- В задумчивости протянул Инсар. -- Итак, другого пути нет. И этот совсем не безопасен. Я никогда не бывал в Фесраме, -- не поворачиваясь к Йелландулу, резюмировал Инсар.
-- Пёхать напролом -- верный кирдык! Обойдём, и шляхоть с ними! Хсар подсобит нам! -- настаивал на своём уродец.
-- Тебе знаком Мейхер Заволло? Говорят, он прячется в "спящем городе". Несмотря на всю важность нашей экспедиции, я не хотел бы его повстречать, -- Инсар честно признавался, что имя Заволло тревожит его, заставляет морщиться от колких мыслей.
Измир резко замотал своей башкой, усеянной шишками, шрамами и ссадинами:
-- Не врагуй! Се нам не страховит! Хсар в нас! -- заладил карлик и стукнул себя в грудь.
Внизу зашумели. Молодые поднимались с прогулки. Инсар старательно избегал их, и, убедившись, что они заперлись в своей любовной конуре, высунул нос в коридор. Ему захотелось добавить вина, поэтому пришлось спуститься в кухню, затем в подпол, где хранился напиток. Едва не угодив лбом о деревянную перекладину, Инсар ловко пригнулся и оказался в прохладном и тесном помещении. Здесь давно никто не прибирался. Садовый инвентарь, брошенный и никому давно не нужный, расшвыряли по разным углам. Большая сеть, ещё влажная, повисла в углу, на рейке, наспех скрученная и не очищенная до конца от мелкого мусора, что запутался в ней на последней рыбалке. Из единственного мутного оконца поддувало, потому температура в подвале была всё же немного ниже требуемой для отличного вкуса напитка. "Оттого здешнее вино напоминает разбавленный сок", -- пробурчал Инсар. Найдя подошедшую бутыль красного, он собирался выйти наружу, но внезапная боль вцепилась в его живот, начала выворачивать кишки, взялась за желудок. Килоди упал на колени. Зуверфы снова напоминали о себе. Они требовали платы, которая обычно заканчивалась чьим-либо убийством. В висках грохотало колоколами сотен монастырей, ноги окаменели, кости ломило. Инсар издал жалобный писк. "Убей, убей ради нас", -- нагло требовали его неприветливые сожители, -- "погуби ради Хсара и самого себя, владыка!" Боль немного затупилась, дав секунды на передышку. Сейчас завести бы шарманку или граммофон да понежиться в ледяной ванне. Но ничего подходящего в этой конуре не было. Долбаная ТВ-панель, сотня дырок, источающих бестолковую, электрическую псевдо музыкальную канитель, душ, который можно сделать холодным, но достаточно льда всё равно не сыскать. Да и карабкаться на второй этаж слишком высоко и теперь невыносимо. Восемнадцать ступеней, он сосчитал их каждую, пока спускался, -- столько разделяло его от возможного минутного облегчения.