Загорелась квадратная телепанель, висевшая в самом дальнем углу хижины. Уличный свет, проникавший сквозь зазоры между ветвями, был единственным источником освещения. Яркие картинки ТВ-панели сменяли одна другую. Всё в тишине, звук убавлен до нуля. Рензо не желал слушать всю ту гадость, что изрыгается продажными журналистами. Атлас верил, что здесь как нигде уместно право тишины, и оттенки правды искал в движущихся картинках.
Где-то сбоку вспыхнул умиротворяющий белый свет -- кто-то пришёл к нему в гости. Белизна исчезла -- гость вернул тёмное, суконное одеяло, служившее дверью, на место. Шаги легки и осторожны. Она думает, что Рензо ещё спит.
-- Не крадись, я проснулся, -- проговорил Рензо.
-- Выспался? -- спросила темнокожая женщина мягко, почти по-матерински. Её тёмная, угольная кожа поражала гладкостью и упругостью.
-- Уже очень давно.
-- Снова кошмары? -- женщина присела на край койки и коснулась ладонью лба Рензо. Температуры не было, ночной жар прошёл.
-- Нет, -- мотнул он головой, -- сегодня грёзы приносили радость. Я пархал, прыгал, будто какая-нибудь чёртова бабочка или сраный кузнечик!
-- Успокойся, -- женщина положила руку на грудь Рензо. Атлас почувствовал приятное покалывание во всём теле. Или почти во всём.
-- Снова забежала на пару минут? -- укоризненно спросил Рензо. -- И сколько ещё ждать, Омала? Я абсолютно здоров, ты знаешь!
Омала Пандерибе опустила взгляд.
-- Твоё выздоровление продолжается, и ты прав, твоему телу почти ничто не угрожает. Но дух твой слаб. Ты нестабилен и нуждаешься в реабилитации.
-- Что за чушь?! -- взмолился Рензо. -- Увези меня отсюда!
-- Атлас, ты не смирился, -- с тревогой, наполненной сожалением, проговорила Омала, -- я это вижу. Вечером приеду снова, и мы будем разговаривать. Я останусь на ночь, обещаю. А сейчас мне пора.
Омала поцеловала Рензо в шершавый лоб и вышла из хижины. Атлас напряжённо сглотнул, уставился на телепанель, но мысленно снова вернулся туда, в тот злосчастный проклятый лес, который изуродовал ему жизнь. И не только ему. Где теперь Джулия? И жива ли она? Атлас вспоминал жутких великанов и мерзких карликов-близнецов. Рензо не справился с этими отродьями, не уберёг себя и Джулию.
Их ночь в Ваздоке. Перед самым похищением. Атлас в миллионный раз восстанавливал мозаику её нежного тела в своих воспоминаниях. Её запах, шепот, вкус. И каждый раз, когда прошлое начинало приносить удовольствие, из-под земли возникал жирный гадкий великан с тошнотворным отростком в боку, который рычал и брызжал едкой слюной, молотил его по макушке изо всех сил. Острая боль в спине в очередной раз заявила о себе. Рензо поначалу задавался воспросом, что за существ он встретил, и зачем им нужна Джулия? И он пытался найти ответы. Но они ему совсем не нравились: слишком вычурные, чересчур надуманные или, наоборот, -- до неприличия простые.
Рензо запомнил день, когда вышел из комы. Сезон холодов своё отыграл, стали захаживать тёплые ветры. Как раз в такое, солнечное, наполненное живительной силой утро, он и очнулся. И не смог двинуться. Сначала он лежал прикованным к больничной койке, не в силах разомкнуть губы или пошевелить пальцем руки. Вокруг него всё время маячили врачи, медсёстры, целители в красно-оранжевых мантиях с древнеми бубнами, нужными для различных обрядов в племени. Рензо ненавидел всех, кого ловил его медленный, ослабший взляд. Лишь однажды, когда в палату вошли Кей, Неола и Манория, Рензо просиял, а в глазах, на удивление всех присутствовавших, проступили слёзы. Атлас виделся с ними часто. Кей без умолку болтал, сидя напротив в уютном кресле. Парнишка с удовольствием пользовался тем, что Атлас прекрасно слышит, но пока что не может говорить. В кой то веки Кея не перебивали. И Рензо не возражал. Приходила и Манория. Не сказать, чтобы они с ней были близки, но девушка не на шутку переживала за "деревянного здоровяка". Чаще она молчала и просто смотрела на то, как Атлас спит. Манория влюбилась в Рензо давно и опрометчиво. Потом разлюбила, снова влюбилась, опять остыла. И в итоге, будучи сообразительной, изобретательной особой, сделала его своим любовником. Такая роль, в общем-то, устраивала обоих. Если не считать, что Манории всегда чего-то не хватало. Неола почти не говорила с Рензо о Джулии. Только о страшных событиях, произошедших в монастыре Асмиллы. А когда и эта тема себя исчерпала, Неола почему-то разоткровенничилась и рассказала Рензо о своей тяге к Кею. Ей нравился этот взбалмошный лысый парнишка, но почему она не понимала. Наверно, предполагала Неола, он смешной, находчивый и добрый. Атлас соглашался с каждым словом и мысленно кивал. Когда приходили друзья, он забывал о своём ничтожном существовании, сызнова становясь могучим "дубовым" великаном.
Через месяц Атлас Рензо заговорил. И наболтался всласть с теми, кто окрашивал его немощные будни пространными монологами. Но тайн Рензо не выдал. Ни одной. Однако пришлось говорить не только с друзьями, но и с хладнокровными профессионалами, которые тратили на него своё рабочее время, силясь вернуть к прежнему состоянию. Диагноз звучал как приговор. Атлас получил серьёзную травму позвоночника, был задет костный мозг. Врачам удалось справиться с полным параличом, но встать на ноги Рензо больше не сможет. Никогда! Вы должны радоваться, говорили мудрые профессоры, вам удалось то, что мало кому по силам. Выжили, остались в своём уме после продолжительной комы, можете говорить, есть, чувствовать и держать пальцами карандаш. Рензо не спорил и даже порадовался. Шло время, и его характер менялся. Атлас набрасывался на медперсонал. Становился несносным, отказываясь от препаратов, курсов реабилитации, от всего, что могло пойти на пользу. "Какая разница?! -- ревел, будто дикий зверь, в очередном припадке Рензо, -- если я остаток жизни прикован к своей долбаной пятой точке?!" В целом, Атлас был прав. С ним никто не спорил, и от этого ему становилось ещё тоскливей. После очередной истерики Рензо увезли из клиники Стердастоса. Фургон ехал преступно долго, и Атлас решил, что он всех неимоверно достал и его везут куда подальше, чтобы оставить в лесу или бросить в реку. И когда машина встала, он услышал радостные возгласы ребятни. Его переправили далеко из столицы Бумеранга в коммуну хранителей птиц, что затаилась в дебрях местных джунглей. И тогда он в первый раз увиделся с той, кто его оберегала с момента приземления Ваздокского гиропалана на аэродром Стердастоса -- с Омалой Пандерибе.
Пандерибе родилась в богатой, влиятельной семье Стердастоса -- города, который долгое время утопал в нищете и собственных помоях. Будучи колонией сономитов, Стердастос платил нешуточные налоги в казну "древесного народа". Но страшней всего для населения Ржавого Бумеранга (остров имел форму этого снаряда) была участь прощаться с представителями редкого вида птиц, в честь которых и нарекли главный город. Продолжительная зависимость от Зен-Борима завершилась, когда жители коммуны встали на защиту лесов, которые собирались вырубить сономитские лесоповалы. Завязалась кровопролитная партизанская война, в которой предводительствовал брат Омалы. Сама же Пандерибе занималась переговорами с Илейей, просила о помощи, призывала оказать влияние на сономитские власти. Она воспользовалась недавней победой Илейцев в войне с сономито-гибриоидами и убедила тогдашнего Лидера Трезубца скорректировать мирный договор, внеся туда некоторые изменения, касавшиеся суверенитета Стердастоса. Подписанное на трёхсторонней встрече обновлённое соглашение вступило в силу восемь лет назад. Сономиты лишились власти на Бумеранге, а Стердастос и все его леса, провинции, реки и деревушки стали независимыми. Омала Пандерибе впустила на остров Илейские инвестиции, построив успешную карьеру, и всегда бралась за любое мало-мальски выгодное дело. Её фонд в сотрудничестве с компанией отца отсроил столицу острова, очистил её от грязи, снизил уровень преступности и запустил множество проектов, направленных на развитие инфраструктуры и социальной сферы. Омала могла стать главой Стердастоса, но никогда не видела себя в политике. Наладив торговлю с ведущими экспортёрами мира, она заняла пост генерального директора корпорации "ПанОм" и посвятила себя меценатству. Прожив тридцать четыре года, Омала по-прежнему считала себя мелкой, босоногой девчонкой, наделённой неиссякаемым талантом удивляться самому простому чуду. Однако Омала лукавила. Она отлично знала, что красива, стройна и невероятно эффектна. Её красота ни к чему не принуждала. Высокая, но не слишком. Кожа тёмная, будто кружка кофе, в который добавили щепотку сухого молока и размешали. Острый подбородок с едва заметной чувственной ямочкой, крупные от рождения губы, тонкая шея и чёрные, всегда аккуратно уложенные волосы, спадавшие чуть ниже плечь. Когда-то очень давно Омала Пандерибе в самом деле была босоногой наследницей целого состояния и не особенно пеклась о будущем. Но те времена ушли в прошлое.