— Жалко её. Кажется, она сама не ведала, что творила, — проговорил в задумчивости Кейлор.
— Интересно, куда смотрели люди, когда она открывала запасник, — прохрипел Атлас, переводя взгляд с арестованной женщины на тронувшийся пустой состав.
— Сомневаюсь, что они ожидали чего-то в таком духе.
— Вот именно! Люди расслабились, стали беспечными и совершенно мягкотелыми.
— Снова жонглируешь своими сономитскими генами? — ухмыльнулся Кейлор.
— Ты ко мне слишком жесток, — улыбнулся Атлас. Они вышли из метро на поверхность. Дождь прекратился, и солнце снова жалило лучами. До конца знойных дней оставалось три недели. После начнутся ливни и грозы. А пока в предбаннике Трезубца сновали торговцы и таксисты — те, кто за пару статусов готов был дотащить пассажира на коляске в нужное ему место. Но не дальше, чем двадцать километров. Подобная альтернатива транспорту не запрещалась — она была экологична. Предбанник — зона между Котлованом и Трезубцем. Короткая улочка, наполненная спекулянтами, наркоторговцами и проститутками. В Трезубце такого не увидишь, а в самом «котле» слишком узко и душно. Свободная зона производила впечатление, въедалась в слизистую носа своими пряными запахами, смешанными с ароматами специй. Гомон, стоявший в предбаннике, заглушил бы любой, даже самый многочисленный оркестр. Под ногами сновали едва одетые дети, прося подаяния. В тени лежали тучные дамы, наблюдая за своим товаром. Особой популярностью у местных пользовался импровизационный зубной кабинет на свежем воздухе. За полстата или кусок мяса высохший старик с вставными железными зубами приводил в действие педальный привод своего стоматологического кресла и, кряхтя, принимал одного клиента за другим. Кей и Атлас молчали, оглядывались по сторонам, направляясь к спуску в Котлован. Крутая и очень длинная лестница, ведущая куда-то вниз. Атлас бывал здесь не слишком часто, но вот Кей тут родился.
— Далеко дом нашего везунчика? — поинтересовался Атлас, с осторожностью ступая на стёртые ступени.
— В паре кварталов отсюда. Но сначала нужно спуститься. Не отставай, — прокричал Кей, виртуозно уносясь вниз по лестнице.
На пороге стояла мать. Заплаканная, в морщинах. На её голову была накинута прозрачная шаль, а на теле повис светлый ситцевый халат.
— Наконец-то, — пожимая руки посланников Асмиллы, приветствовала пожилая женщина, — он спит. Уже второй день. Когда просыпается, говорит с нами, ест, но подниматься не хочет. Жалуется на слабость и боли в суставах. Приходил местный врач, осмотрел его, сказал — расстройство желудка и психики. Выписал таблетки. Он их пьёт, но лучше не становится. Вчера, пока он спал, мы надели ему обод. Ему что-то снилось, потому что обод записывал, светилась жёлтая кнопка. Утром он не помнил, что именно. Наверно, кошмары. Про убийства он тоже ничего сказать не может. Говорит, что ничего не разглядел.
Атлас кивнул, дескать, всё понятно, и вместе с Кейем они прошли в спальню к больному. Он укутался в толстое одеяло, вспотел и выглядел действительно неважно. Растолкав бедолагу, Атлас представился, затем попросил у матери холодной воды и кусок ткани. Атлас смочил тряпку и положил на взмокший лоб больного.
— Зачем пришли? — с трудом шевеля губами, спросил парень. Его звали Ант, хотя в кругу друзей это имя и не прижилось.
— Помочь, — тихо произнёс Атлас и снова охладил тряпку.
— Как?
— С тобой случилось нечто страшное. Можешь рассказать, кто на вас напал? — Атлас скривил сочувственную мину. Ему было жалко немощных, старых и слабых. Сейчас перед ним развалился крепкий молодчик, который ещё пару дней назад колол дрова и копал траншеи для трубопровода.
Ант замотал головой и снова уткнулся в пропитавшуюся потом подушку.
— Вы напугали его! — кинулась к сыну мать, но Кей вежливо и вместе с тем настойчиво остановил её и попросил не вмешиваться.
— Эй, парень, ты можешь довериться нам, — с интонацией, полной участия, проговорил Рензо. — В конце концов, произошло тройное зверское убийство! А ты — единственный, кто видел этого выродка!