Воцарилась тишина. Наконец поднялся и Мидрак Оншар, вырвавшись из плена раздумий.
— Мы отвергаем ваши условия до тех пор, пока не будут удовлетворены все встречные пожелания. Прощайте.
С этими словами Оншар слегка поклонился и зашагал к юрте. Соломон недовольно сплюнул и ушёл в свой угол.
— Как всё прошло?
— Скверно! Они выдвинули немыслимые требования.
Соломон уединился в своей каюте и говорил в динамик картриджа. Гироплан набирал высоту, пролетая над пустыней и мелкими огнями — кострами, которые разводили кочевники. Иногда встречались деревеньки и небольшие города. Тёмные и бедные. Соломон ненавидел местных и здешний колорит.
— О чём просили? — спросил удалённый голос, принадлежавший идеальному черепу.
— Кучу всевозможных союзов.
— Ты дал свой ответ или взял время подумать?
— Отказался! Чего раздумывать то? Им нужны гарантии и доказательства, которыми они в случае чего могут тыкнуть в нос Детре! И мы тогда наглухо погрязнем в дерьме!
— С кем вёл переговоры?
— С их военачальником — Мидраком Оншаром.
Ван Дарвик иронично хмыкнул:
— У тебя не было шансов.
Гироплан приближался к Шраму Земли, к Штарбайнским воротам. Совсем недолго оставалось до Илейских земель, но гироплан внезапно начал снижаться.
— В чём дело?! — спросил Соломон, заявившись к пилотам.
— Херня какая-то! Теряем скорость, электроника сбрендила. Необходимо сесть, посмотреть, что с двигателями. Иначе что-нибудь точно рванёт. — Ответил первый пилот.
Гироплан сел посреди степи. Вокруг ни огонька. Пространство сковала тьма. Экипаж судна из двенадцати человек вывалил на воздух. Оба пилота отправились к двигателям. На горизонте замерцали яркие огни. К приземлившемуся гироплану кто-то приближался. Соломон смолил последнюю сигарету. Больше у него не осталось. Уйдя довольно далеко от команды, Виктор Соломон спасся после взрыва, разорвавшего летательный аппарат на части. Соломона оглушило, он завалился на землю. В иссиня-чёрном небе проплыла продолговатая капсула виманы. Огоньки светились всё ярче, становились крупнее, преобразовавшись в когорту внедорожников. Соломон полз противоположную от пожара сторону. Перебирая конечностями, как искалеченный варан, он силился убраться как можно дальше, в темноту. Застрекотали автоматы. Сердце Соломона наполнилось ужасом. Кто они? Вимана? У сономитов нет виман. Детра? Не может такого быть! Уму непостижимо! С ним не могли так поступить!
— Глянь, ползёт, жук! — крикнули на безупречном илейском.
Соломон замер и уткнулся лицом в землю, когда некто встал над ним, передёрнул затвор и выпустил очередную короткую очередь.
— Ну что там?! — спросили со стороны догорающего гироплана.
— Готов!
— Чеши сюда! Пора уматывать!
Тяжёлые ботинки сотрясали землю, удаляясь от Виктора Соломона, который больше не ощущал шагов или ветра, или холода, или страха. Пустота.
В зал собраний спешно стекались Лидеры, главы министерств и влиятельные значаи Илейи. Экстренное совещание Верховного Конфорнума состоялось утром, сразу же после известия о гибели Виктора Соломона на сономитской земле во время двусторонних переговоров.
В просторный зал ворвался Оло Ван Дарвик. Облачённый в чёрный костюм и белую рубашку, он уверенным и скорым шагом, застёгивая на ходу манжеты сорочки, прошёл на место за продолговатым столом, которое в своё время занимал Самюэль Фрай, а после него Виктор Соломон.
— Погиб Виктор Соломон. Нам снова врезали между ног. Будете терпеть? Лично мне надоело смотреть на немощный Трезубец! И мне всё равно, что вы все думаете!
По залу прокатилась волна возмущения.
— Захлопните пасти! — протрубил Оло Ван. Он стоял, опершись руками на столешницу. — Нам плюнули в морду! Если мы отмолчимся, то растеряем последние крупицы уважения! Илейа начнёт терять не только юго-запад, но и юго-восток. На юге уже не спокойно, и вы об этом знаете! Деревни и провинции заявляют о независимости и, что страшнее, готовы перейти в стан врага. Я предлагаю эффективный выход. Если среди собравшихся найдутся единомышленники, они присоединяться.
— А если нет? — спросил молодой значай.
— Отправятся копать траншеи.
— Довольно! — вскочил Лидер Вермера, мужчина средних лет, с залысиной и дрожащими руками. — Цирк! Позовите меня, когда этот клоун покинет манеж!