— С чего вы взяли? — стряхнув тягостные мысли, спросил Килоди.
— Вы на них минут пятнадцать смотрите, не отрываясь, — ответила девушка и присела рядом с Инсаром. Она появилась внезапно, из-под земли. Ещё минуту назад вокруг было пусто.
— Видели запуск «Вечного странника»? — сменила тему девушка. Инсар снова на неё посмотрел, пристальней, словно хотел прочесть её мысли.
— Нет, — коротко ответил Инсар и продолжил любоваться цветами.
— И правильно. Ничего интересного в этом не было. Пафосное сборище всяких «шишек», громкие заявления и куча агитационного бред о «чудесной, наипрекраснейшей эпохе», в которой мы живём, — всё это девушка проговорила быстро, меняя интонацию, парадируя официоз и нелепую важность.
Килоди ничего не ответил.
— Что в контейнерах? — ткнув пальцем на тележку, поинтересовалась незнакомка.
— Сладости.
— Для кого?
— «Шишек» и детей. Всех, кто будет на сегодняшнем званом ужине, — протянул Килоди, не слишком радостно.
— У-у, — пригорюнилась девица, — а я не люблю сладкое. Жалко.
— Понимаю вас, леди, — откуда не возьмись, вырвалось у Инсара. Он и сам не понял, что за «леди» вкралась в его немногословную речь.
— О, как мило! Только у меня с леди столько же общего, сколько у барана с горностаем, — вальяжно шваркнула она, закурив обыкновенную сигарету со смолой и табаком. Не то, чтобы курение запрещалось, просто оно давненько перестало быть модным. — Джулия Фокстрот.
— Приятно познакомиться, — кивнул Инсар. — Инсар Килоди.
Они немного помолчали.
— Не куришь? — протянула приоткрытый портсигар Джулия.
Инсар отрицательно мотнул головой.
— Мой рейтинг не превышает и пятидесяти баллов. Но сюда меня пустили. Какой, спрашивается, чёрт от всей системы, устроенной на радость статистам и бюрократам? — твёрдо спросила Джулия, ввинтив окурок в скамейку, на которой они сидели.
— Ты всё время увиливаешь от вопросов? — снова оживилась Джулия.
— О чём ты? — недоумённо покачал головой Килоди.
— Я спросила тебя, если ты помнишь, любишь ли ты лилии?
— Никогда не думал об этом всерьёз.
— Зачем ты тогда пялишься на них? — не отставала Джулия. Её короткие светлые волосы растрепались, просились к чудесному парикмахеру, который бы сотворил нечто прекрасное. Килоди хорошенько присмотрелся к своей новой знакомой. Миниатюрная и по-детски юная фигура, но между тем довольно крупная грудь и бёдра. Совсем тонкий пуловер неясного серо-синего цвета, который был ей явно велик. Длинные стройные ноги были одеты в синие джинсы, а на ступнях болтались крупные, неповоротливые и наверняка тяжёлые кеды. Прежде всего, Килоди отметил несовместимость образов, будто перед каждым, кто говорил с ней, появлялось два разных человека. Инсар понимал, какого это, потому и продолжил разговор.
— Вспоминаю, — ответил Килоди и замолк.
— Что вспоминаешь? — с нотками раздражения допрашивала девушка, — или мне что, из тебя каждое слово клещами вытягивать? Я уже поняла, что ты не слишком болтлив. И мне это нравится. Но поддержать невинный разговор, сидя на летней скамейке в прекрасном парке с милой девушкой, должен практически каждый мужчина.
Инсар хмыкнул, ничего не ответив.
— Сомневаюсь, что в вас больше 70 % кармы, — снова неожиданно и крайне беспардонно перевела русло беседы Джулия Фокстрот. — И тридцати пяти, наверно, нет.
— Я так плох? — нисколько не обидевшись, полюбопытствовал Инсар.
— Отнюдь. Вам нравятся мотоциклы?
— Мы снова на «вы»?
— Ты любишь технику? — повторила Джулия.
— Настолько же, насколько лилии.
— Обожаю мотоциклы. У меня квадроцикл на стоянке Трезубца. Огромный. Умельцы Штарбайна мастерили его около полугода. Моя гордость. Дорогая, прожорливая, но гордость, — улыбнувшись, стукнула себя в грудь Джулия и уставилась на Инсара.
— Воспоминания. Родина. На клумбе под окнами нашего дома цвели замечательные цветы. Мы срывали их на праздники, потом сажали вновь. Пестрящая разнообразными красками провинция, о которой слагали песни, и на земле которой хотелось забыть о горестях, — заговорил Инсар, заставив Джулию расплыться в широченной, солнечной улыбке. У неё были ровные зубы и ямочки на щеках.
Мимо них прошёл пожилой квартет. Обязательная прогулка в полдник. Скоро подадут ужин в ближайшем доме для брошенных стариков. На деле в этом месте проживали и те, кому порядком надоело корчить из себя праотца семейства и делиться вечной мудростью. Два старика и две старухи. Каждому из них не меньше ста пятидесяти лет. Инсар брезгливо отвёл взгляд. Он ненавидел старость.