Когда суматоха улеглась, Фрая увезли в лечебницу, а неясное облако испарилось, будто бы его и не было. Атлас вернулся в замок ближе к утру, и нашёл Джулию в одиночестве. Он осмелился подойти к ней. Она стояла на балконе и смотрела с высоты на светящийся город. На щеках ещё застыла соль. Косметика смазалась, а воздух невообразимо похолодел. Атлас приобнял её, набросив свою куртку с эмблемой церкви Асмиллы. Джулия не отрывалась от завораживающего пейзажа.
— Неужели весь этот кошмар случился на самом деле, — без интонаций произнесла Джулия.
— Фрай вам по-настоящему дорог, — почему-то сказал Атлас, хотя думал совсем о другом.
— Его дочурку жалко. Нежное дитя, которое места себе не находит. У неё почти никого нет кроме отца. Не представляю, как её успокоить.
Джулия снова слабо всплакнула — отголоски истерики.
— Поговорю с настоятельницей нашей церкви. Возможно, для девочки найдут свободную комнату. Лучше всё равно не придумать. — Атлас был искренен.
— Не уверена, — ответила Джулия и повернулась к Рензо, — составь мне компанию. Я обещала, что затащу тебя в постель, так и будет.
Джулия опустила взгляд, сдерживая слёзы:
— Мне страшно одной. Я боюсь.
— Тебе и твоей сестре не обязательно здесь оставаться, — проговорил Атлас, прижимая к груди плачущую Джулию, — заберём её и укроемся на некоторое время в монастыре. В замке вам будет только хуже.
Джулия ничего не ответила. Эмоции накатили очередной волной и слёзы потекли с новой силой. Атлас не сразу понял, что Джулия, кокетливая и грубая, может быть родственницей Лидера. Но всё стало очевидным, когда девушка, увидев ослабшее тело Фрая, кинулась к нему, игнорируя призрачного фантома. Атлас признавал — он испугался существа, которому не мог дать объяснения. И теперь корил себя за трусость. Но Джулия и глазом не моргнула, оказывая посильную помощь человеку, «с которым когда-то была близка». Только кровные узы позволяют отмести все страхи и угрозы, дабы твой родной человек остался невредим. Так поступила его мать. Пожертвовав собой, она даровала Рензо свободу выбирать. И теперь он хочет найти того, кто наказал её, бросив однажды на дне Шрама Земли. Того, чьи «древесные» гены текут в его смешанной крови.
ГЛАВА 4.
Инсар ввалился в свою халупу под утро. Его лицо пылало, а внутри затихал вулкан. Всю ночь он провёл в холодном подземелье метро и выбрался только с рассветом. Зуверфы угомонились, предоставив ему возможность остаться наедине с собой. Килоди отлично осознавал всю тяжесть своего положения. Сейчас он главный преступник во всём Трезубце, и лучшее, на что можно рассчитывать, — ссылка на дно Шрама Земли. Инсар сорвал с себя костюм, забежал в ванную, включил холодную воду и встал под душ. Придя в себя окончательно, Килоди сообразил, что его наверняка уже ищут, стало быть, скоро в его скромном жилище появятся гости. Инсар натянул новое нижнее бельё, светлые брюки и рубашку.
— Слишком радужно, — глянув в зеркало, отозвался Инсар, но ничего менять не стал.
На кухне Килоди сварганил себе пару незатейливых бутербродов с мясом и шпинатом, запил всё это газированной водой из бутылки, точно такой же, какую он выбросил в окно ребятне, и направился в комнату, чтобы собрать свои пожитки и распрощаться с рыжим приятелем. Килоди собирался покинуть Котлован и отправиться в Сент-Вален. Ему предстояла долгая дорога, ибо возможность пользоваться общественным транспортом исключена, а своего он не имел. Зайдя в спальню, он не сразу заметил короткий силуэт, притаившийся в самом тёмном углу помещения. Только с пятого раза Инсар заметил нечто странное и замер. Затем сразу же схватился за высокую жердь, служившую вешалкой, и принял боевую стойку.
— Опустить оружие! Я прийти с миром, господин, — просипел тонкий и немного противный голос из угла.
— Чего несёшь?! — рявкнул Инсар, махнув жердью. Он рассмотрел незнакомца и узнал в нём уродливого гибриоида, за которого вступился в «Сошуале».
Карлик вспрыгнул на постель, пробежался по ней в своих грязных кожаных бахилах и плюхнулся на край прямо перед носом Инсара. Низкий, облачённый в чёрные лохмотья, самопальные сапожки и рваные штаны. На спине намечалась горбинка, нос был сломан и перекошен направо. Смуглая, жёлто-коричневая шершавая кожа напоминала застиранный ковёр, надбровные дуги нависали над зрачками, а рот был искажен в странной беззлобной, даже глупой ухмылке.
— Не терять времени, господин! Начнём говорить — быстрее будет, — своим сиплым голоском протараторил гибриоид, коснувшись острым длинным ногтём указательного пальца краешка деревянной вешалки.