Он соскочил по ступеням сцены и скрылся в зрительском зале. Кин не мог видеть, что делает Оло, его конвоиры не давали ему повернуть головы. Раздался выстрел. Кин вздрогнул, его бросило в пот. К горлу наконец-то подступил страх, простой и пресловутый, такой, о котором не пишут в песнях или стихах. Животный инстинкт самосохранения, ничего более. Снова прогремел выстрел. Затишье. Боковым зрением Кин увидел сине-гранатовый костюм Ван Дарвика где-то слева. Оло брёл по рядам и всматривался в лица спящих зрителей. Остановился у тучной дамы в безвкусном фиолетовом платье. Смотрел на неё пристально, с отвращением. Но закрыл глаза и сделал шаг в сторону. В кресле был парень. Свежее, гладко выбритое лицо и дорогой костюм, пошитый на заказ. Оло улыбнулся своей ледяной, бесстрастной улыбкой, вскинул револьвер и произвёл ещё один выстрел. Пуля вошла в висок и вышла где-то на заднем ряду. Оло проследовал мимо Кина, даже не удостоив его своим взглядом. Ещё три раза прозвучал звук, с которым вылетает смертоносный снаряд, сотрясая эхом величественный зал. На сцене послышались стоны и кряхтенье. Нарядная спутница Кина пробуждалась.
— А вот и дижестив подоспел. Как вовремя, — вскинул руки Оло Ван и поднялся на сцену.
Девушка взвизгнула, попробовала подняться со стула, но Ван Дарвки её остановил, приобняв в области груди. Оло обошёл стул и встал сзади. Теперь его кисти в белых перчатках лежали на плечах дамы, не осмеливающейся дёрнуться или что-то пискнуть. Она, как пригвождённая, с ужасом взирала на спящий зал и Кина. Слёзы навернулись моментально. Потекла тушь, пудра и румяна, которыми она обильно сдобрила своё детское личико.
— Ч-ч-ч, милая. Вундеркинд, смотри, как она боится. Аж вся дрожит.
— Что здесь…зачем…не трогайте, прошу! — всхлипывая и давясь слезами, подала голос девушка. Оло сжал пальцы на плечах, и она вскрикнула, поддавшись новой волне заливистого плача.
— Абсолютная власть никому не нужна! — вдруг начал декламировать Ван Дарвик. — Более того, такая власть предусматривает иерархию. А она в свою очередь придумана трусами, которые не способны бороться за своё место, раздирая чужие глотки. Власть прогнила очень давно, её институт исчерпался, само понятие власти дискредитировалось и нуждается в скорейшей реабилитации, — Оло на секунду отпустил девушку и присел на корточки, разыскивая в своём кейсе подходящий инструмент, — и я как раз этим займусь. Вместо жёстких и решительных правителей мы имеем праздных толстосумов, которым потакает одураченная толпа. Сам подумай, вундеркинд, иерархическую систему власти придумали люди, испугавшиеся за себя и своё потомство. Какой человек лучше другого? Никакой! Почему ты сидишь там, в кресле? А я стою на сцене и красуюсь перед тобой? — Оло замолк, удовлетворительно кивнул, и в его руках блеснул острейший, в этом не было сомнений, ампутационный нож с прорезиненной рукояткой.
— Дарвик, ублюдок! Что ты собираешься делать?! — бесновался Кин, но два здоровяка навалились на него с обеих сторон и обездвижили.
Девчонка запищала, вскочила на свои каблуки и ломанулась, не глядя под ноги. Упершись в живую стену наёмников, она рухнула на половицы и заревела с новой силой.
— Отвечаю. Ты погряз в играх, которые плетут, находясь где-то между, — Оло сделал жест, обозначавший уровни — верх и низ, — отсюда берутся страшнейшие пороки любого общества. Например, коррупция. Взятки там и тут. Их дают тому, кто стоит выше. Считаешь, потому что он больше знает? Чушь и нелепица! — девушку снова усадили на стул, приказали заткнуться и не двигаться. — Всё оттого, что власть этого человека не угрожает интересам нижестоящего. Мелкая сошка рада ею оставаться и давать, давать, пока её, бедную, не трогают. Разумеется, среди жирного сброда остались профессионалы. К ним я отношу немногих, чьи таланты действительно уникальны. Именно они способны диктовать условия, но чаще всего такие люди молчат. И я всегда думал, почему? И не находил ответа. Мой ныне покойный брат не относился к универсальному племени, которое несёт «золотые» яйца. Наш Лидер был миражом, который вот-вот рассеется. Так и случилось. И ты тоже, Кин, всего лишь туман, пыль, которую можно сдуть.
Оло Ван решительно направился к девушке, ухватил её за горло и вперился своим холодным взглядом в её заплаканные глаза. Затем рванул на ней платье, та завизжала, стала отбиваться, но хлёстким ударом ладони Дарвик привёл её в чувство. Девушка снова вскочила, споткнулась и упала. Ван бросился к ней, сел на её живот, обхватив коленями, сложил её руки вместе и крепко сжал левой рукой над головой. Спутница Кина трепыхалась, кричала, умоляла отпустить, но кроме Кина никто её не слышал.