— Ты в беде, балай-де-утран, — прошипели Зуверфы. Снова три противных, надоедливо-скрипучих голоса соединились воедино. — Помочь, дай нам помочь твоему оттуму.
Инсар никогда с ними не говорил. Даже не пытался. Измир наконец-то выбился из сил и захрапел. «Спящий город» замер, пришла ночь. И тогда, впервые, Инсар решился ответить своим конвоирам, с трудом раскрыл рот, разрывая запёкшуюся кровяную корку, и тихо пробубнил:
— Почему я?
— О, благословенный Хсар, — зашипел Зуверф, — ты есть первый последователь, носитель нашего наследия, ты наш балай-де-утран!
— Зачем я? — слова давались Килоди нелегко. Во рту образовался слипшейся комок крови, он потерял несколько зубов, в горле пересохло.
— Другие не справились, — ответил ему Зуверф.
— Умру? — спросил Килоди и ощутил, как его снова наполняет сила, как в тот раз, когда он расправился с работягами в кварталах Колтована.
— Отыщешь наш колодец и споткнёшься в него, — затараторили «чернила», — и, окунувшись, уяснишь иное естество. Балай-де-утран! Спустись к нам и не отрекайся!
— Я умру?! — громче, настойчивей переспросил Инсар и слегка дёрнулся, над головой зашелестели металлические путы.
— Пусти нас, дай нам войти, не сторонись нас, и станешь как сам Хсар.
— Не понимаю, — процедил сквозь зубы Килоди, — не понимаю вас!
— Впусти! — настаивали Зуверфы. — Впусти и отрекись от себя прежнего! Освободи отца нашего и ментора!
Грохотнула металлическая дверь подвала, кто-то спускался. Инсар слышал странные шаги. Так ходят хромцы. Неужто идут спасать их? Но кто? Килоди вспомнил о девушке в парке, о Джулии. И почему-то только сейчас он начал понимать, зачем позвонил ей. Вот бы встретиться ещё раз. Что бы он сказал ей? Наверно, ответил бы честно, почему он так любит лилии. Его мать, лица которой он не запомнил, часто ставила их в горшочке на окно бедного мальчика, который часто болел. Жар и озноб были вечными спутниками Инсара, он пил таблетки горстями, употреблял настойки диковинного вкуса и консистенции. Ничего не помогало. Но однажды утром, после странного сна, ему стало лучше. Инсар поднялся с кровати, выбежал во двор и уставился на восходящее светило. Ему никогда больше не приходилось валяться в кровати с температурой. Прекрасным утром его болячки исчезли навсегда. И он больше не видел сорванных лилий на своём подоконнике.
Кто-то ткнул его в плечо. Инсар притворился спящим. Некто рассматривал его, изучая, как подопытного. Килоди ощущал этот взгляд кожей, всем нутром. Зуверфы занервничали, заметались, скрутив его кишечник в тугой узел. Схватило так, что Инсару пришлось надкусить нижнюю губу, чтобы не крикнуть от накатившей острой боли. Пленник приоткрыл подбитый глаз, дабы разглядеть созерцателя. Лицо человека не удавалось рассмотреть, как бы Инсар не старался. Он скашивал свой глаз, как мог, но всё время подмечал только странный ярко-розовый свет, исходивший из одной точки. Инсар не мог понять, что это. Да что угодно. Фонарь, сканер внутренних органов, электронная сигарета. Силуэт снова проплыл где-то совсем близко и удалился. Зуверфы взбесились. Инсар ощутил, что они не на шутку напуганы. Сначала кишечник, затем голова и ноги, потом разболелись яичники и член, будто его выворачивают наизнанку. Некто поднялся наверх, и Килоди позволил себе простонать от изматывающей боли.
— Бежать, бежать, скорее! — громко и отчётливо прошипели в этот раз зуверфы. — Смерть и забвение! Забвение и смерть! Дай нам силу! Впусти нас, балай-де-утран! Пусти! Пусти!
Инсар сдался. Он не понимал, каким образом должен впустить того, кто уже давно засел в его теле, в голове и руководит им, будто какой-нибудь пупенмейстер. Впрочем, и сопротивляться их воле он больше не смел. Туман окутал мысли, помутнело. Инсара пробила дикая дрожь, как от удара током. Тяжесть и боль от полученных повреждений ещё раз исполосовали его кожу, причинив страшные мучения. «Чернила» собирались под потолком затхлого подвала. Туча сгущалась, превращаясь в огромный чёрный склизкий шар неправильной формы, который вот-вот лопнет. По обветшалым стенам, проникая в мельчайшие отверстия, медленно тянулась тягучая грязная жижа, собиравшаяся в центре помещения, будто там был водосток. С каждым мгновеньем шар увеличивался и сокращался, как мышца, копирую сердцебиение Инсара.
— Зу во плоти! — выпалил Измир-Ко-Ланди.
Пузырь бесшумно лопнул, словно находился в вакууме, забрызгав подвал чёрной слизью. На цементный пол что-то рухнуло. Это что-то высвободилось из шара, и теперь корчилось, издавая странные гортанные звуки. Инсар заметил, что не испытывает боли. Он не понял, прекратилась она или он просто перестал её замечать.