Кей раскрыл рот, Манория тоже. Неола довольно улыбнулась. Троица поднялась на борт, разглядывая внутренности машины, как в музее.
— Честно говоря, после «Вечного Странника» и его габаритов удивить чем-либо сложно, — высказался Кей и продолжил, — но в «Страннике» я не сидел. А тут вроде ничего особенного, но впечатляет. Эдакая мощь.
— Уверен, что справишься? — недоверчиво спросила Манория, устраиваясь в соседнем от пилота кресле.
— Выбора-то у нас всяко нет, — развёл руками Кей и, нахмурившись, взялся за изучение приборной панели. Неола уже занималась синхронизацией Пудинга с конвертопланом. Наконец она заявила, что Пудинг во всём разобрался, нужно только проложить маршрут.
— Даже жестяная собака схватывает быстрее тебя, — съязвила Манория в адрес Кея.
— Если бы в мою башку напихали столько высокотехнологичного мусора, сколько в Пудинге, нам бы и транспорт не понадобился — долетели б на моём самомнении и чувстве собственного превосходства!
— Очень смешно.
— Пора взлетать.
Кей отщёлкнул пару тумблеров, выбежал из салона, ухватился за ставни и потянул сначала одну затем другую огромную створку, открыв ворота ангара. Бегом он вернулся за штурвал, включил ещё несколько тумблеров и надавил на кнопку старт — мягко загудели двигатели, находящиеся в горизонтальном положении.
— Сначала выкатимся, — скомандовал Кей и, не торопясь, заботливо потянул рычаг от себя.
Машина поехала вперёд, помаленьку набирая скорость. Выбравшись за стены ангара, Кей остановился. С помощью джойстика он развернул двигатели вертикально и снова потянул рычаг, только уже на себя. Конвертоплан задёргался, началась тряска, но вскоре шасси оторвались от асфальта. Они поплыли вверх.
— Пудинг, проложи курс до острова Ржавый Бумеранг! — гаркнул Кей меху, перекрикивая рокот двигателей. На приборном дисплее нарисовалась кривая, ведущая из точки А в точку Б.
— Пудинг, я веду, ты страхуешь! Понял меня?!
Медведопёс протянул жалобным электронным писком. Неола перевела, объяснив, что он всё уяснил и готов к полёту.
— Да хранит нас Святая Пятиликая Дева Асмилла, — выпалил на одном дыхании Кей, сбавил обороты двигателей, снова перевёл их в горизонтальное положение и навалился на рычаг управления, пустив рокочущую махину по параболе, ведущей к чудесному зелёному острову с ярко-рыжими скалами.
Глава 11
Джулия не видела снов. В эту ночь всё прошло спокойно, без бреда, истерик и потери концентрации. С ней всё чаще случались припадки, которые она впоследствии не запоминала, будто провалилась в какую-то едкую тусклую дымку и ненадолго терялась в ней. Сегодня Джулия проснулась вовремя, когда зазвучала первая сирена. Она спала на втором этаже нар, уступив нижнее место девице, у которой подозревали деменцию в запущенной стадии. Светловолосая губастая девушка с пышными формами, когда шла, смотрела только под ноги. Она не находилась в задумчивости, унесённая вдаль подсознания горестными размышлениями, нет. Девочка просто следила за каждым своим шагом, следила за тем, куда наступает, потому что страшно боялась оступиться и упасть.
Джулия старалась изматывать себя на работе. Нет, Нуттглехарт не был тюрьмой. Здесь сносно кормили три раза в день, устраивали игры, развлекали чтением вслух. Каждый больной по собственному желанию мог учавствовать в трудовой деятельности, выбирая то, что ему по вкусу. Фокстрот писала картины, притом делала это весьма талантливо. Но её полотнам всегда чего-то не хватало. Какой-то крупицы, чтобы стать известной и прославленной художницей. На холст она переносила буквально всё, к чему имела интерес. Будь то пейзаж или портрет, натюрморт или абстракция. Рисование и мотоциклы были её слабостью, но ни в чём она не преуспела, чтобы считать себя гуру, докой и раздавать советы. Во всяком случае, так считала сама Джулия. Находясь в вечном поиске своего предназначения, она испробовала всевозможные занятия, даже запретные. С детства у неё были лучшие игрушки и учителя, поэтому, быть может, она не совсем понимала, к чему следует идти, в чём состоит пресловутый смысл её напичканной ненужными символами и предположениями жизни. Символы Джулия придумывала сама. Любая татуировка (их у девушки насчитывалось три) могла стать тем самым проводником к чему-то такому, что её, Джулию, увлечёт. Но, как оказывалось, ненадолго. Возгораясь мгновенно, как сера на конце древка, она тут же затухала, охваченная скверным чувством собственной неполноценности. И начинала всё сначала, пока не приходила к такому же результату. «У тебя нет стимула», — как-то сказал ей знакомый мотогонщик, который разбился насмерть, выполняя каскадёрский трюк во время съёмок какого-то дорогущего фильма. Трудно сказать, согласна ли была Джулия с этим предположением, но в целом парень был в чём-то прав. Стимул имеют те, кто был чего-то лишен. Она росла без матери, а из Ван Дарвика отец получился паскудный. Фокстрот часто раздумывала над тем, что она может превратить в стимул, и приходила к одному — научиться воскрешать людей, иначе всё бесполезно.