Нельзя не обратить внимание на временные рамки, в которых движется мысль Эгремонта: сначала он думает об изменениях, произошедших в Англии со времени «его беспечной юности», и это подразумевает отрезок, который укладывается в пределы продолжительности человеческой жизни; но затем эта мысль обращается к переменам, свидетелями которых были руины аббатства, и тогда в ее фокусе оказывается историческая эпоха от «времен лордов-аббатов» и до времен «графов Марни», то есть период гораздо более длительный, нежели жизнь одного человека. Расширение мыслимых Эгремонтом временных рамок как бы присоединяет к его внутреннему голосу голос повествователя, подготавливая кульминационный момент в завязке романа — встречу героя с двумя незнакомцами и их спутницей.
Беседа, завязавшаяся между Эгремонтом и двумя мужчинами, встреченными им на руинах Аббатства, тематически продолжает диалог, который герой до этого вел сам с собой. Один из них, утверждая, что «до ликвидации монастырей» монахи «расходовали [свою прибыль] среди тех же людей, чей труд служил им источником дохода» (с. 76–77 наст. изд.[80]), отвечает, сам того не подозревая, на занимающий Эгремонта вопрос о поджогах. Другой же, касаясь отношений между «миллионами людей, занятых тяжелым Трудом», и «их правителями», также обращается к теме, волнующей и героя, и автора романа. Только что взошедшая на престол королева, говорит он, правит «двумя нациями» — «[нацией] богатых и [нацией] бедных».
<…> между ними нет никакой связи, никакого взаимопонимания. Они и знать не знают про обычаи, мысли, чувства друг друга, словно обитают на разных полюсах или живут на разных планетах; они по-разному воспитаны, вскормлены разной пищей, следуют разной морали, да и подчиняются не одним и тем же законам.
Значение этих слов подчеркнуто в повествовании (если не считать того, что употребленное в них выражение «две нации» вынесено в заглавие романа) авторским замечанием о том, что они вызывают в душе Эгремонта «множество мыслей, множество чувств», а также сопровождающим их пейзажным описанием, на фоне которого герой слышит гимн во славу Пресвятой Деве, а затем в арочном своде видит прекрасную девушку. «Вызванный глубоким потрясением румянец всё еще пылал на [ее] лице <…>, необычайно молодом, но отмеченном едва ли не божественным величием <…>» (с. 80 наст. изд.[82]).
Эгремонту «не составило труда добыть нужные сведения» о тех, с кем его свела судьба у разрушенных монастырских стен, однако, узнав ближе Уолтера Джерарда, его дочь Сибиллу и их друга Стивена Морли, он желает остаться для них незнакомцем, скрываясь под маской безвестного репортера Франклина, который якобы приехал из Лондона в провинцию, чтобы изучать положение народа. Для такого социального маскарада у него имеются глубокие основания: любовь к Сибилле, вспыхнувшая в нем с первого взгляда, и идеологическое потрясение от беседы с Джерардом и Морли:
Эгремонту казалось, что с того самого дня, когда он встретил тех людей на развалинах Аббатства, его кругозор мало-помалу расширился; более того, вдали забрезжили проблески света, которые уже успели по-новому озарить многое из того, что было известно ему ранее; быть может, в конечном итоге им суждено прояснить бóльшую часть тех вещей, которые сейчас окутаны мраком. Он не мог отрицать, что с тех самых пор его чувства сделались живее и шире, что ум его получил мощный заряд, что теперь он намерен рассматривать общественные проблемы совсем не в том свете, в каком они виделись ему еще несколько недель назад <…>.
Принимая обличие Франклина, Эгремонт получает возможность на равных общаться с Джерардом, Сибиллой и Морли. Отныне социальное положение героя не является для него преградой. Молодой человек больше не наблюдает жизнь народа извне; напротив, теперь он и сам смотрит с новых позиций на тех людей, которые совсем недавно не были для него чужаками: