Сходство данного утверждения со словами Морли о «двух нациях» бросается в глаза. Энгельс отметил это, написав в примечании к немецкому изданию своей работы 1892 года: «Мысль, что крупная промышленность разделила англичан на две различные нации, была, как известно, почти одновременно со мной высказана Дизраэли в его романе „Sybil, or Two Nations“ („Сибилла, или Две нации“)» (Там же: 356, примеч.). В этой же работе Энгельс, упомянув Дизраэли среди «достойных уважения» «тори филантропов», образовавших «Молодую Англию», поясняет:
Цель «Молодой Англии» — восстановление старой «merry England» (доброй Англии. — И.Ч.) с ее блестящими сторонами и романтическим феодализмом; эта цель, разумеется, неосуществима и даже смешна, это — насмешка над всем историческим развитием.
Тем не менее Энгельс поставил членам «Молодой Англии» в заслугу «добрые намерения, с которыми эти люди восстают против существующего строя, против существующих предрассудков, мужество, с которым они признают всю низость существующего» (Там же: 513, примеч.)[214].
В отношении бедственного положения трудового народа Англии работу Энгельса можно в известной степени счесть социологическим комментарием к политическому роману Дизраэли. «Кто убедит рабочего в том, что одного желания работать достаточно, чтобы найти работу, что честность, трудолюбие, бережливость <…> действительно приведут его к счастью?» (Там же: 265) — спрашивает Энгельс, и заданный вопрос напрямую перекликается со словами ткача Уорнера о том, что «не порок <…>, не леность, не безрассудство» довели его до нищеты. Неоднократно приводимые Энгельсом описания жилищных условий, в которых находятся семьи рабочих — например, «небольшой чулан без всякой мебели, кроме двух старых плетеных стульев без сидений, столика с двумя сломанными ножками, щербатой чашки и маленькой миски. В очаге ни следа огня, в углу — кучка лохмотьев <…>» (Там же: 269, ср.: 375), — ничем не уступают убожеству жилья, в котором ютится семья Уорнера (см. с. 129 наст. изд.[215]). Энгельс поясняет разорение ручных ткачей следующим образом:
Всего хуже приходится тем рабочим, которые вынуждены конкурировать со вновь внедряемой машиной. Цена изготовляемого ими товара определяется ценой того же товара, изготовленного машиной, а так как машинное производство обходится дешевле ручного, то конкурирующий с машиной рабочий получает самую низкую заработную плату. <…>. Мне пришлось посетить немало ручных ткачей; жилища их помещались в самых запущенных, самых грязных дворах и улицах, обычно в подвалах.
Таким образом, история ручного ткача Уорнера в «Сибилле» — типичный случай такого разорения.
Ситуация, изображенная в романе Дизраэли, когда «английская девочка, голая по пояс, облаченная в холщовые штаны с кожаным ремнем, к которому крепится цепь, проходящая между ног, по двенадцать, а то и по шестнадцать часов в сутки на четвереньках тянет и толкает на поверхность бадейку с углем по подземным штольням», полностью соответствует той, которая зафиксирована у Энгельса:
Женщины и дети, которые должны оттаскивать уголь, запрягаются в ящики для руды при помощи сбруи и цепи, проходящей иногда между ног, и ползут на четвереньках по низким штольням <…>.
<…> вследствие высокой температуры в копях мужчины, женщины и дети работают нередко совсем голые, а в большинстве случаев едва прикрытые.
Картины Моубрея и Водгейта, которые приводит Дизраэли, очевидно соотносятся с многочисленными описаниями у Энгельса городских кварталов, где живут рабочие: «Кучи нечистот, отбросов и отвратительной грязи возвышаются между стоячими повсюду лужами и заражают отвратительными испарениями атмосферу, которая и без того темна и тяжела от дыма целой дюжины фабричных труб» (Там же: 297). Не противоречит дизраэлевской картине быта водгейтцев и тот вывод, который Энгельс делает в отношении жителей подобных трущоб: «<…> в этих жилищах могут чувствовать себя хорошо и уютно только люди <…>, потерявшие человеческий облик, интеллектуально и морально дошедшие до состояния животного» (Там же: 300).
Противопоставляя вслед за Карлейлем «прошлое и настоящее», Дизраэли устами отца Сибиллы одобряет прошлое (в понимании Джерарда — время до роспуска монастырей при Генрихе VIII), когда «страна не делилась на два класса, господ и рабов» (с. 74 наст. изд.[216]). Взгляд дизраэлевского персонажа на социальное устройство современного ему общества не идет полностью в разрез с представлением Энгельса об «имущем классе», куда он включает как «буржуа в узком смысле слова», так и аристократию (см.: Энгельс 1955: 496). У Энгельса «рабочий — раб своего хозяина» (Там же: 408). Сравнивая «положение свободного англичанина в 1845 г<оду> и положение крепостного сакса под игом норманнского барона в 1145 г<оду>», Энгельс пишет:
214
Ср. отзыв о «феодальном социализме „Молодой Англии“» в «Манифесте Коммунистической партии»: «<…> наполовину похоронная песнь — наполовину пасквиль, наполовину отголосок прошлого — наполовину угроза будущего, подчас поражающий буржуазию в самое сердце своим горьким, остроумным, язвительным приговором, но всегда производящий комическое впечатление полной неспособностью понять ход современной истории» (Манифест 1948: 82).