— Мой муж очень хочет повидать вашего, — сверкнула глазами миссис Маллинс, — и вы знаете почему.
— Еще бы не знать! — вздохнула Лиза Грей. — Но как же нам вернуть ему долг с этакой казенной книжкой, добрая соседка Маллинс?
— Мы ничуть не богаче наших соседей, миссис Грей, и если нам не заплатят, придется занимать. Стыд и срам — идти ко желоба{367} из-за того, что твой друг не возвращает денег. Вам помогли в трудный час, Лиза Грей, а мы вынуждены погибать; и я непременно возьму свое, Лиза Грей!
— Тише, тише, — зашептала Лиза Грей, — не разбудите малышку, она ужасно капризная.
— Я получу свои пять шиллингов, — или отдавайте продуктами, — продолжала наседать миссис Маллинс.
— Тише, тише, соседка; я же сказала вам — вы получите свои деньги, только вот чуточку позднее. Сегодня великий продуктовый день: нам выдадут расчет за пять недель, но муж, вероятно, получит жалованье только послезавтра — а получит он пять шиллингов, — тогда и отдаст вам половину.
— А другую половину? — вскинулась миссис Маллинс.
— Ох! Другую половину… — Лиза Грей вздохнула. — Ну что же, скоро в наш дом наведается смерть: эта несчастная малышка долго не протянет. Она числится в двух погребальных клубах;{368} выходит, по три фунта с каждого, и после поминок и похорон останется еще достаточно для того, чтобы покрыть все наши долги и подняться на ноги.
Дверь казенной лавки Диггса открылась. Началась давка, вроде той, что бывает в театральном партере в первые минуты спектакля: толкотня, суматоха, борьба, царапанье, визг. На высоком сиденье, огражденный перилами от каких бы то ни было посягательств, с пером за ухом и ласковой улыбкой на блаженном лице восседал мистер Диггс-старший и медовым голосом призывал теснящихся покупателей к терпению и порядку. За крепким прилавком, этим неприступным бастионом, стоял его любимый сын, мастер Джозеф, — низкорослый омерзительный хам, самый облик которого говорил о его любви к грубым издевательствам и злобным выходкам. Его черные волосы, сальные и прилизанные, толстый приплюснутый нос, красное обветренное лицо и выпирающие клыки резко отличались от кротких черт вытянутого лица его родителя, до крайности походившего на волка в овечьей шкуре.
Первые пять минут мастер Джозеф Диггс ничего не делал, а только грязно ругался и проклинал покупательниц, случайно облокотившихся на прилавок, раздавал оплеухи женщинам, которые лезли вперед других, или дергал какую-нибудь девушку за волосы.
— Я была первой, мастер Джозеф, — нетерпеливо заметила одна из женщин.
— Нет, я! — крикнула другая.
— Я пришла сюда, — возразила первая, — еще до того, как часы пробили четыре, и села на ступеньки, а всё потому, что я должна пораньше вернуться домой: мой муж расшиб колено.
— Ты пришла первой, а обслужат тебя последней, — ответил мастер Джозеф, — в награду за твои труды. — И он стал принимать заказы у других покупательниц.
— Ах, Господи помилуй! — простонала огорченная женщина. — А ведь я встала посреди ночи ради этого!
— Вдвойне дура! И вообще, я понятия не имею, на кой ты сюда пришла, — проворчал мастер Джозеф. — К твоему сведению, у тебя набралось штрафных квитков на круглую сумму.
— Всеми святыми клянусь… — начала женщина.
— А ну не голоси, — прикрикнул мастер Джозеф, — а то сейчас перемахну через прилавок да вмажу тебе как следует, и глазом не моргну! Что ты сказала, женщина? Ты что, глухая? Что ты сказала? Сколько ты хочешь лучшего чаю?
— Я не хочу его вовсе, сэр.
— Ты никогда не хочешь лучшего чаю; но ты обязана взять три унции[15], а то не получишь ничего. Еще слово, и запишу четыре[16]. Эй, дылда, как тебя там, а ну не лезь вперед, а то я отвешу тебе такого тумака, что ты у меня будешь сидеть дома до следующего расчета! Черт бы тебя побрал, старая идиотка, думаешь, я буду целый день здесь торчать, пока ты шамкаешь? Кто там напирает? Я всё вижу, миссис Пейдж. Вас что, занести в черный список? О, это же миссис Пранс, верно? Отец, запиши миссис Пранс одну меру муки. Уж я наведу здесь порядок! Что вы говорите, в прошлый раз грудинка была малость жирновата? Так ведь, мадам, верно? Я уж сделаю так, чтобы впредь вы не жаловались — люблю угождать покупателям. Есть у нас отменный свиной бок, висит в машинном отделении — мужикам нужно немного сала, чтобы станки мазать; вы получите от него шмат, скажем, по десять пенсов за фунт, мясо очень сухое и совсем постное — вас ведь это устроит? Очередь, очередь! А ну, встали в очередь, чертовы бабы, а не то я вам помогу. А уж если я перемахну через прилавок, то буду драть вас в хвост и в гриву! Говори громче, дура! Думаешь, я расслышу в этом гомоне, что ты бормочешь? Черт бы их побрал! Ну да я их успокою! — Он взял рейку и, перегнувшись через прилавок, стал раздавать удары направо и налево.