Все прочие версии выглядят еще более неубедительно, а потому и рассматривать их не стоит. Одним словом, происхождение названия «Сибирь», очень похоже, так и останется навсегда загадкой. С географическими названиями так бывает частенько, вряд ли когда-нибудь удастся установить точно, откуда пошло название «Африка» – есть несколько версий, но опять-таки среди них не имеется достаточно убедительной. Да и по поводу названия «Америка» есть разные версии, противоречащие официальной, по которой огромный континент почему-то был назван в честь не самого выдающегося картографа своего времени Америго Веспуччи…
Глава 1. Нужно провести разведку боем…
Урал и Сибирь привлекали внимание русских с давних времен – там были не только меха, но и серебро (его в немалых количествах завозили в обмен на пушнину торговавшие с местными племенами арабские и персидские купцы). Хватало и весьма ценившегося как на Руси, так и в Европе «рыбьего зуба» – то есть моржовых (есть версия, еще и мамонтовых) клыков. Так что очень быстро в очередной раз сработал обычай, свойственный человечеству с давних времен: если какая-то земля чем-то богата, найдется немало охотников этими богатствами завладеть (причем мнением местного населения как-то было не принято интересоваться, в особенности если оно было слабее пришельцев).
Первыми зажгли пронырливые новгородцы – еще в XI веке, когда не только Московского княжества не существовало, но и самой Москвы еще в проекте не было. Новгородские воеводы принудили к выплате дани жителей Печорского края, а потом двинулись на Югру – область по обе стороны Северного Урала, где обитали предки нынешних манси, хантов и ненцев. Ну а следом за военными дружинами, как это бывало во все времена и на всех континентах, двинулись купцы – уже не грести примитивно все, что не прибито и не приколочено, а относительно цивилизованно торговать. Они даже объединились в особую, выражаясь современным языком, корпорацию под названием «Югорщина». Прибыль была нешуточная: то самое серебро (в виде массивных изделий вроде блюд, чаш и тому подобной посуды), «рыбий зуб», шкурки соболей, горностаев, куниц и песцов. Именно из-за жирной прибыли порой возникала нешуточная конкуренция меж представителями «частного бизнеса» и новгородскими властями, принимавшая порой крайне интересные формы. Новгородские летописцы прилежно зафиксировали трагикомический случай, произошедший в 1193 году. Новгородские власти послали в Югру воеводу с дружиной – собирать дань. Однако дружину эту атаковал, разбил и заставил бежать восвояси отряд, наполовину состоявший из югорских аборигенов, а наполовину – из… новгородских же купцов из корпорации «Югорщина». Что любопытно, «Югорщине» это сошло с рук – крупным корпорациям многие «шалости» сходили с рук…
В конце концов Новгород прочно подчинил себе в качестве данников не только Печорский край, но и Пермский. С Югрой дело обстояло чуточку похуже. Народец там был себе на уме: на словах выражал полный решпект, а на деле дань платил нерегулярно, да вдобавок то и дело норовил повоевать с «сюзереном». И в конце концов к середине XV века полностью вышел из подчинения Новгороду.
А Новгороду к тому времени крепенько поплохело и по другим причинам. Усилившиеся ростовские князья уже в 1218 году построили на главном пути в Югру своеобразный «блокпост» – город Устюг (впоследствии – Великий Устюг), где сидели свои князья помельче, вассалы Ростова. И начали без всякой дипломатии то перекрывать новгородцам дорогу в Югорщину, то (что было гораздо выгоднее) перехватывать на обратном пути загруженных мехами дружинников и купцов. Убивать, в общем, не убивали, но при любой возможности… ну, скажем так, конфисковывали меха до последнего хвоста и отправляли в Ростов, а чуть позже, когда Устюг вошел в состав Московского княжества, – уже в Москву. Новгородцы, как легко догадаться, тоже были не ангелами и с ценной добычей так просто не расставались. Так что в тех местах несколько десятилетий шла самая настоящая война: то новгородцы все же прорывались домой с добычей (при возможности еще и легонько погромив Устюг), то устюжане их побеждали и отбирали «меховую казну», заявляя, что у них, мол, целее будет. Одним словом, скуки не было…
В дальнейшем Новгороду поплохело еще больше. Чем больше сил набирало крепнущее Московское княжество, тем яростнее становилась борьба меж Москвой и Новгородом. Ставкой были уже не меха и прочее добро, а независимость Новгорода. Начались настоящие сражения, завершившиеся знаменитым боем на реке Шелони (1471 год), когда новгородцы потерпели сокрушительное поражение. После чего, как легко догадаться, московский великий князь Иван III непринужденно отобрал у них все приуральские и зауральские владения – как любой победитель в схожей ситуации. А еще через семь лет присоединил Новгородчину к Московскому княжеству. Кое-какое внутреннее самоуправление Новгород сохранил – но поток мехов и прочих ценностей теперь полностью уходил в Москву, которая уже всерьез заинтересовалась не только мехами, но и землями. Иван III, человек большого ума и немалой хитрости («дипломат наш дон Тамэо, да и политик изрядный»), мастерски использовал сложившуюся к тому времени ситуацию.