Такой жизнью жила Сибирь до второй четверти XIX столетия. Проводниками просвещения здесь в XVI и XVII столетиях могли бы явиться служилые люди и духовенство, но, к сожалению, воеводы и служилые люди редко чем отличались от массы остального населения; в Сибирь их привлекала та же нажива. Что касается духовенства, то даже в прошлом столетии в Сибири еще встречается масса священников безграмотных. В XVIII столетии старых служилых людей сменили приказные люди и старые подьячие, которые также не могли быть представителями образованности. Уровень понятий и знаний в тогдашнем сибирском обществе характеризуется следующими примерами: когда Петр Великий предписал сибирскому начальнику собирать для музеев всевозможные «раритеты» из области сибирской природы, доставлять замечательные экземпляры местной флоры и фауны, то служилые люди были поставлены в величайшее недоумение, не понимая, чего от них требуют. При Екатерине II хотели предпринять топографическую съемку, но в Сибири не нашлось для этого сколько-нибудь знающих людей; местное начальство не могло доставлять самых элементарных географических сведений. Первое духовное лицо в Тобольске в начале нынешнего столетия, по свидетельству аббата Шаппа, не хотело верить, что Земля обращается вокруг Солнца. Не богаче была научными познаниями Сибирь и впоследствии: в 1840-х годах в Сибири был разослан местным начальством циркуляр, приказывающий разыскать и доставить где-то будто бы убитого царька соболей, который по величине должен был равняться, по крайней мере, слону.
Жизнь сибирских городских обществ в начале XIX ст. обрисована в последнее время местными исследователями Вагиным и Щаповым по мемуарам и запискам старожилов. По сказанию современников Трескина, в обществе иркутском в конце XVIII и в начале XIX в. «была дичь совершеннейшая, образования не было почти никакого». И это свидетельство действительно подтверждается фактами. Кроме существовавших некогда навигатских школ, в Иркутске до начала XIX столетия не было никаких училищ. Только при содействии Трескина в 1816–1817 гг. открыто было по Иркутской губернии до 18 кое-каких приходских училищ; но до Сперанского да и после существование их было самое жалкое и шаткое. Крестьяне желали вовсе избавиться от училищ, «как от некоторой обременительной повинности».
Не менее равнодушно относилось к образованию и городское общество. Еще в 1821 году иркутский губернатор Цейдлер писал: «Чиновники здешние стараются только обучать детей своих грамоте и спешат записывать в канцелярскую службу для достижения скорейшего офицерского чина, и потому обучаются они плохо и поступают без сведений и малолетние на службу, и потому нет надежды, чтобы кто сыну своему предназначил трудный путь наук, и потому скоро развращаются и делаются неспособными к прилежанию и занятию трудною наукою; купечество, имея в виду только приобретение богатства, ведет детей своих особою дорогою, приучая ходить с обозами, закупать в Якутске белку, лисиц, соболей, отвозить их в Ирбит, и оно довольно, ежели 14-летний мальчик преодолевает трудности дальней дороги». В Сибири есть целые волости, не умеющие ни читать, ни писать, и только немногие имеют понятие о том, что делается за их околицей.
Еще недавно в Сибири были безграмотные священники, отправлявшие службу на память. До какой степени распространены здесь суеверия, свидетельствуют следующие, опубликованные местной этнографией факты. Так, например, в дневнике Тюменцова, домашнего секретаря Трескина, а впоследствии члена совета главного правления, следовательно, самой интеллигентной личности по положению, под 1819 годом записано: «Мая 21 докладывано губернатору, что леший в старом генерал-губернаторском доме давил часового. Происшествие случилось пополудни в 6 часов. Солдат сказывал, что сначала приходили к нему военный офицер, потом старик, который попотчевал его табаком, просил сделать на караул, что часовой исполнил, но старик не был этим доволен и ударил его по щеке. Затем полезли из старика маленькие безобразные чертенята. Они напали на бедного солдата и издавили его, и он к вечеру отправлен в лазарет. Предание говорит, что в наместническом доме давно показывались разные привидения: то старик с тремя глазами, то волк с пламенною пастью, то криворотый паперец и т. п. В полночь отворялись двери, под полом бренчали кандалы, выходил Леццано и проч. В мае же часовой от казначейства видел в старом наместническом доме носимую большую свечу с огнем, а другой, стоявший на противной стороне, был осыпан камнями и видел человека в белой рубахе». Иркутская духовная семинария, этот единственный вертоград