Он взял вожжи, цокнул языком и сделал на тройке большой круг по деревне. Бубенцы на дуге звенели, на головах лошадей развевались султаны из цветных перьев, а лошади выбрасывали ноги вперёд, как на параде. Сердце Мушкова чуть не разорвалось от радости, лицо раскраснелось, и он весело рассмеялся, когда остановился перед Мариной и Люпином.
Они стояли на улице, держась за руки, и когда он выпрыгнул из саней, то подумал: «Это стоило того, чтобы подчиниться этой удивительной женщине».
Глава тринадцатая
18 марта 1584 года, в тёплый день рано наступившей весны, слишком тёплый для Москвы, царь Иван IV сидел за столом со своим другом, боярином Богданом Бельским, и играл в шахматы.
Борис Годунов принимал послов; князь Шуйский находился в своём поместье под Москвой, устанавливая контакты с другими боярами и подкупая их.
Жизнь в Москве после мягкой зимы оживала, как оживают цветы в утренней росе. Весенний день манил людей на улицы, на берега Москвы-реки, в леса или в монастырские сады, где можно погулять и помолиться одновременно.
После того как Бельский сделал сильный ход, царь уставился на шахматную доску. Партия ещё не проиграна; и не может быть проиграна, потому что Бельский точно знал, когда можно выиграть, а когда разумнее позволить царю победить. Сегодня разумнее было позволить ему победить...
Царь выглядел больным, лицо истощённым, горящие глаза запали в глубоких глазницах, губы стали ещё тоньше. Его руки слегка дрожали, когда он положил их рядом с шахматной доской, обдумывая ход.
— Мне не интересно, Богдан, — хрипло сказал он. — Я хочу подышать тёплым воздухом...
— Можно ещё поиграть, государь, — ответил Бельский. — Вы потеряли всего лишь пешку! Что такое пешка?
Царь поднял глаза, его взгляд пронзил боярина словно железный наконечник копья.
— Я потерял уже много пешек, верно? — мрачно сказал он. — Много бояр, стрельцов и сотников, много друзей! Я навёл в России порядок! Я очистил её! Но крысы снова расплодились! А души бессмертны — и добрые, и злые! Ты видел эти души, Богдан?
— Нет, государь... — хрипло ответил Бельский и посмотрел на царя.
Лицо царя осунулось, как будто мясо спало с костей.
— А я видел! — глухо сказал царь. — Каждую ночь они меня преследуют! Приходят к постели, парят надо мной и кричат: «Иван! Иван! Почему ты убил нас? Посмотри на нас: разве мы не были твоими друзьями? Самых лучших ты прогнал, остались только волки, ждущие твоей смерти!» Затем они садятся у моей постели и плачут, а я вскакиваю и молюсь, молюсь и призываю Бога простить меня! Почему ты не испытываешь этого, собака?
Иван смахнул шахматные фигуры со стола кулаком. На бледном лбу выступил холодный пот, грудь поднималась и опускалась от судорожного дыхания.
— Богдан! — захрипел он вдруг. — Богдан, ты тоже меня предал! Вокруг одни гиены, одни стервятники, которые хотят разорвать меня на куски. Годунов, Шуйский, Романов, ты... Почему Бог мне не помогает? Разве я не самый покорный его слуга?
Царь хотел вскочить, но ноги не слушались. Он упал всем телом на стол, из раскрытого рта вырвался ужасный хрип, глаза вылезли из орбит.
— Лекаря! — задыхаясь, прошептал царь. — Богдан, позови лекаря! Я задыхаюсь! Я задыхаюсь! Бог меня душит...
Он упал на пол, разорвал на груди одежду и с ненавистью уставился на Бельского. Даже сейчас, в последнюю минуту жизни, жестокость в нём была сильнее, чем человечность.
— Будьте вы все прокляты! — выдохнул он. — О Боже, Боже мой, убери от меня эти души! Они опять вернулись... Молитесь за меня...
Князь Бельский не двигался. Он стоял перед умирающим Иваном IV и ждал, сжав губы, конца великого государя.
Только когда тело царя вытянулось и жизнь в орлиных глазах угасла, Бельский подбежал к двери и крикнул лекаря.
Вздох ужаса и избавления пролетели по Кремлю. Борис Годунов опустился на колени рядом с мёртвым царём и горячо молился. Гонцы как одержимые помчались в поместье князя Шуйского, чтобы сообщить ему о смерти государя. Последняя царица, дочь Фёдора Нагого Мария, ненавидевшая Ивана за его бессилие в постели, набросила давно приготовленную чёрную накидку и направилась в церковь.
Зазвонили кремлёвские колокола, призывая присоединиться колокола всей страны.
Царь умер! Помилуй Господи его душу! На колени, люди, и молитесь о спасении его души!
Звон сотен колоколов разнёсся над Москвой. Люди устремились на улицы, заполняли площади, шли к Кремлю и опускались на колени.