— Ты моя добыча!
— Ты — дьявол!
Они снова начали бороться и кататься по земле. Марина укусила Мушкова за плечо и сдалась, только когда он схватил её за длинные волосы так, что она не могла пошевелиться. Почувствовав, что не сможет вырваться, она закрыла глаза и замерла.
— Чего ты ждёшь? — спросила она слабым голосом. — Бери меня...
И Мушков ответил каким-то чужим голосом: — Не бойся, Марина. — Он медленно отпустил волосы. — Сколько тебе лет? — спросил он.
— Шестнадцать, — ответила она.
— Твоя деревня сгорела, — сказал он. — Я возьму тебя с собой, Марина.
— Нет! — снова закричала она. Но при этом не пошевелилась.
Глава третья
Деревня Новая Опочка сгорела полностью.
Разогнав нагайками женщин с детьми, стариков и больных, казаки расположились на краю деревни. Они пели, шумели и грелись у пламени горящих домов, которое согревало лучше любого костра. Привязав лошадей, они жарили над горящими брёвнами свиней и телят, пустили по кругу деревянные ковши с брагой из берёзового сока. За такую жизнь казак готов умереть: это была свобода в его понимании! Мир принадлежит тем, кто его завоюет! А впереди ждал новый мир. Богачи Строгановы пообещали им Мангазею, о которой рассказали три гонца, с ужасом смотревшие на переход казаков на север, на Каму...
— Горы, — сказал Ермак, когда они обсуждали возможный план действий в предстоящем походе, — и какой-то узкоглазый неизвестный народ? Желтолицых мы хорошо знаем и били их. А камень остаётся камнем, даже если он высотой в тысячу вёрст. Разве нас испугают камни, братья?
От разорённой Новой Опочки ничего не осталось. Крестьяне окрестных деревень называли её жителей кучкой идиотов. Никто не сможет противостоять пятистам казакам. Нужно было дать им беспрепятственно пройти, напоить лошадей, обеспечить припасами, с горечью в сердце смириться с тем, что та или иная женщина забеременеет... Только так можно выжить, а это главное. Сражаться с казаками? Святой Николай Угодник, неужели Люпин был настолько глуп, что решился на это?
Мужчины Новой Опочки сидели на берегу Волги и смотрели на догорающую деревню. Возвращались женщины, поддерживая больных и стариков, тыща за спиной плачущих детей.
В Новой Опочке уцелела только небольшая церковь. Олег Васильевич Кулаков, священник из деревни Благодарной, зашёл в неё и представился своему коллеге.
— Бог создал человека, значит, и казаков, — сказал он со странной логикой и перекрестился. Его ряса пахла дымом, казачьи сапоги в грязи, борода в саже. — Брат во Христе, давай помолимся, чтобы грешные души встретили любящий взгляд на небесах.
Священники опустились перед иконостасом на колени и молились, а в это время снаружи горела деревня и визжали женщины.
— Видишь, брат, — сказал казачий священник, прислушиваясь к казакам, распевающим песни у сгоревшей деревни, — мы сохранили твою церковь. Слава Богу! А потому дай мне в дальнюю дорогу в неизвестное твой пасхальный крест...
Священник из Новой Опочки застонал, достал украшенный дешёвыми жемчужинами крест тонкой ручной работы и бросил его к ногам Кулакова.
— Чтоб тебя черти взяли! — крикнул он.
— Аминь! — ответил Кулаков благочестиво и смиренно.
Спасшийся Люпин бегал по берегу Волги среди женщин.
— Вы видели Марину? — с тревогой спрашивал он. — Что случилось с моей доченькой? Моё солнышко! Моё золотое облачко! Вы её не видели? Где она? Она погибла? Скажите, не скрывайте правду! Кто видел Марину? Кто?..
Он расспрашивал всех, но ни одна из вернувшихся женщин ничего не знала о Марине. Было лишь известно, что дом старосты тоже сгорел. Впрочем, все находили это справедливым из-за его безумной идеи оказать сопротивление казакам. Никто с ним не разговаривал, и он был рад, что его не утопили в Волге. Он ни у кого не вызывал жалости. Что-то случилось с Мариной, а что-то с Ольгой или Елизаветой. И все понимали, что через девять месяцев родится много выродков — это тоже надо пережить и вытерпеть. Трудно жить в России: приходиться многое терпеть.
Люпин бегал, как раненый кабан, плакал и надеялся, что кто-нибудь, наконец, скажет, что случилось с дочкой.
Но никто её не видел, а в Новой Опочке бушевал огонь.
— Пойду, поищу её, — сказал вдруг Люпин, когда уже стемнело. — И не пытайтесь меня удержать!
Но никто и не думал это делать. Две вещи превращают мужчину в глупца: героизм и отеческая любовь. В героя Люпин уже сыграл. Зачем его останавливать, если он хочет попробовать вторую? Мужчины просто смотрели на него, довольные, что остались живы сами и их жёны. Они отстроят Опочку и опять добавят к названию «Новая» — в девятый раз, как говорится в хронике, хранящейся в церквушке. С этой точки зрения казачья чума лишь внесла разнообразие в монотонную жизнь на Волге. Буря, пронёсшаяся мимо. Но церковь сохранилась. Не знак ли это Божий?