Мошенничество было примитивным, и Михаил удивился, что его принимают за лоха. А ведь думал, что выглядит умным человеком! Согласно технологии данного мошенничества, в подворотне к ним должны подойти амбалы типа морских пехотинцев с человеком, потерявшим портмоне. Они заберут не только свою "куклу", но и все деньги, которые у него найдут. А у него, кроме денег, ещё и три паспорта на разные имена. "Если вдруг милиция вмешается, то не миновать расспросов, откуда, мол, лишние паспорта, если в одни руки выдают только один документ. Есть ещё у нас люди, которые не могут пережить, когда другие имеют чего—то больше, чем они", — подумал Михаил и, усмехнувшись, спросил парня с такой доброжелательностью, от которой у слабонервных людей душа уходит в пятки:
— Тебе дырку где сделать? Во лбу или для начала в животе?
— Понял, не дурак, — сказал тот и исчез.
Грачев пошел дальше прогулочным шагом, и через сотню метров около него остановилось неприметная "Нива".
— Может подвести куда надо? — спросил водитель, приоткрыв правую дверь. — Возьму недорого.
Ещё один способ "ловли лоха на живца". В Москве обычно приезжих простаков подсаживают у вокзалов, после чего на заднем сидении "случайно замечают" кошелек, набитый деньгами. Оказывается, его "позабыл" подвыпивший "новый русский", которого водитель только что подвозил к вокзалу. На радостях они останавливаются у обочины, чтобы поделить деньги, но тут к ним подъезжают две дорогие иномарки, из которых появляются те же люди типа морских пехотинцев и среди них "владелец" кошелька.
Прием известный, только непонятно, каким образом его идентифицируют как приезжего? На плече у него висит небольшая спортивная сумка, а приезжие обычно с чемоданами. Но потом догадался: идя по улице, он разглядывает дома и витрины. "Наблюдательные, черти, — подумал он, и ничего не ответив водителю, повернул к вокзалу. — Если они себя так нагло ведут, то и милиция в доле, поэтому желательно сидеть на вокзале и не рыпаться".
На вокзале всё также кишел народ, которого стало ещё больше, и Михаил с трудом нашел себе сидячее место. На скамье напротив сидела молодая женщина с двумя детьми — озорным малышом годика четыре и девочкой немного постарше. Малыш все время стремился убежать, и девочка постоянно его возвращала. В этот раз он убежал далеко и сестричка, побежав за ним куда—то на лестницу, тоже исчезла. Мамаша, привязанная багажом к месту, выглядывала их, переживая за детей и, не выдержав, попросила Грачева присмотреть за вещами.
— А то выскочат на улицу и потеряются. Или украдут их, не дай Бог, — добавила она и, заручившись его согласием, быстро пошла к лестнице, ведущей на улицу.
Вскоре она вернулась, ведя за руки детей и ругая плачущего малыша, но ошиблась рядом и с отчаянием оглядывалась вокруг, не видя ни своих вещей, ни человека, которому их доверила. Малыш, почувствовав панику матери, перестал плакать и тоже оглядывался вокруг.
— Вы кого—то ищете? — доброжелательно спросила её женщина, пробиравшаяся к своим вещам с мороженным в руках.
— Все мои вещи пропали, — потерянным голосом, чуть не плача, ответила та, и Михаил, поднявшись, окликнул её.
— Наш ряд здесь, — помахав ей рукой, и молодая мамаша, обрадованно вскрикнув и схватив детей за руки, начала пробираться к нему.
— А я уже испугалась, подумала, что наши вещи украли, — радостно засмеялась она, пробравшись, наконец, к своему месту и спохватилась — этим могла обидеть человека, добросовестно охранявшего её чемодан и большую сумку.
Но Грачеву было не до обид. В душном переполненном зале он чувствовал себя неуютно и поэтому, коротко простившись, отправился в ресторан. До отхода поезда оставалось ещё около трех часов, и он провел скучных два с половиной часа в ресторане. Выбор блюд в меню был ещё скромнее, чем в советское время в столовых и официант, оправдываясь, объяснил это поздним временем. Михаил взял холодную закуску и двести грамм коньяка "Белый аист", изготовленного где угодно, только не в Молдавии.
Когда он пришел на платформу, поезд уже стоял и Грачев, зайдя в своё купе, увидел ту же женщину с детьми. Он расценил это как неприятный сюрприз — ехать с капризными детьми в одном купе не хотелось. Но делать нечего и он попытался уступить свое нижнее место малышу, который категорически отказывался, так как хотел спать только на верхней полке.
— Будешь спать со мною, — приказным тоном заявила ему мать. — На верхней будет спать Маша.
— А я буду на другой верхней полке, — захныкал малыш, но мать решительно отдернула его:
— Эта полка чужая. У нас только две полки, поэтому будешь спать со мною и точка.
Утомленный долгим беспокойным днем Грачев заснул как убитый и проснулся утром от громкого шепота: мамаша стыдила малыша за то, что, прыгая по купе, он может разбудить дядю.
— Я уже проснулся.
Открыв глаза, Грачев посмотрел на часы, и женщина обрушилась с упреками на сына:
— А я ведь предупреждала тебя, чтобы не прыгал!
В купе заглянул милицейский патруль и, ничего не сказав, прошел дальше. Было слышно, как в следующем купе милиционеры потребовали у ехавших там мужчин предъявить документы и настойчиво интересовались, что те везут в чемоданах и куда направляются. Грачев подумал, что путешествовать в компании женщины с детьми наиболее безопасный вариант, так как их принимают за одну семью. Только бы никто не подсел к ним в купе.
Разговорились, и выяснилось, что Надя, как звали женщину, едет в Ессентуки с детьми — Кириллом и Машей.
— Кирюша в садике отравился, — рассказывала она. — На кухне, по ошибке, в манную кашу вместо соли всыпали каустическую соду. Шестнадцать детей были госпитализированы в детской больнице "Охматдет" с признаками пищевого отравления. У детей ожог желудочно—кишечного тракта и теперь сидят на специальной диете. Хорошо хоть, что медицинскую помощь вовремя оказали. А то страшно подумать, что могло быть!
Она посмотрела на притихшего сынишку и ласково погладила его по головке.
— А мой Кирюшка манную кашу не любит. Попробовал её немного, и больше есть не захотел. Его за непослушание поставили в угол, поэтому и легко отделался. Врачи рекомендуют попить щелочную минеральную водичку Смирновскую или Ессентуки N 4. Вот и едем. Поназанимала деньги, где только можно. Но если не вылечить, то потом всю жизнь будет мучатся гастритом. Поехать в Ессентуки мне посоветовали врачи. Говорят, это самый популярный бальнеологический курорт России, где лечат заболевания желудочно—кишечного тракта
Надя печально вздохнула.
— Несчастья буквально преследуют нас. В прошлом году осенью умер муж. На работе праздновали 7 ноября, выпили, как водится, а водка оказалась "паленой". Из древесного спирта. Шестеро ослепли, а двое умерли. Один из них мой муж. А водку—то покупали не где—нибудь, а в большом универсаме. В центре города!
Михаил сочувственно кивнул. Он и сам когда—то едва не отравился алкоголем. Осенью 1989 года, вернувшись из командировки в Фергану, где участвовал в подавлении беспорядков и прекращении резни турок—месхетинцев, купил бутылку французского коньяка "Наполеон" недалеко от Красной площади в магазинчике в Столешниковом переулке. Открыл её с приятелями по случаю возвращения живым и здоровым из очередной горячей точки. Но, попробовав, понял, что это закрашенный и разведенный водой технический спирт. Хотел пойти набить морды продавцу и директору магазина, но Вовка Зубков его остановил:
— Не стоит, Миша, связываться. Не нарывайся на неприятности. Сам ведь знаешь, что все магазины в центре города крышуют паханы из номенклатуры.
Вован был прав. Не успев воплотить в жизнь задуманные реформы, умер "романтик с Лубянки", как за глаза называли Андропова, и номенклатурная братва начала куролесить с новой силой. Одно время притихли — громкое дело Соколова, директора московского гастронома "Елисеевский", раскрученное в конце 1983 года, шокировало страну.
Подробности рассказал ему Зубков, дядя которого работал в следственной группе КГБ по оперативному делу "Паутина". "Елисеевский" в те годы был точкой, где по системе заказов, а также "с чёрного хода" отоваривалась вся высшая номенклатурная и культурная элита столицы. Чиновники, артисты, генералы и космонавты получали здесь дефицитные заветные продукты, не забывая "благодарить" директора.